В одном местечке ему удалось задержать шпиона. Шпион прикинулся миролюбивым стариком, который ничего не знает и не понимает. Бучилов, поймав его на нескольких путаных ответах, решил, что оставлять старика на насиженном месте небезопасно. Но так как сам он был занят перевязками, то поручил конвоирование старика легкораненым, которые и доставили задержанного куда следует. Так сказать, по пути. Допрос подтвердил, что старик много раз помогал своему сыну переходить советскую границу (еще со времен гражданской войны), снабжал его одеждой, пищей, принимал от него донесения.
— Всё профилактикой занимаетесь, товарищ старший военфельдшер? — шутили в роте.
— А как же? Знаете, сколько такой микроб способен вреда натворить? Ого-го!
Когда я познакомился с Бучиловым, мне бросилась в глаза его каска. Она была нещадно помята.
— Да, — согласился Бучилов, — вы правы, вид у нее не с иголочки. А если бы вы знали еще, как у меня разболелась голова после того, как по этому чепчику садануло в последний раз…
Бучилов не расставался с каской, как с боевым трофеем. Она вся была во вмятинах. Хотя подразделение Бучилова не участвовало в последних боях, но фельдшер все равно рыскал по полю боя и здесь же, на месте, оказывал людям первую помощь. А кроме того, многих перевязанных самолично вынес из-под обстрела и сдал в надежные руки санитаров с носилками.
В конце концов его контузило самого.
— Ну, — рассказал он мне, — тут я подумал: всё, отвоевался ты, фельдшер!.. Однако услыхал в нескольких метрах от себя разрыв снаряда, а затем — стон. Собрал силы, сколько их осталось, напрягся, пополз… Что поделаешь, если выбрал профессию медика!
Мы беседовали с ним близ передовых. Как раз в этот момент мимо нас пронесли тяжело раненного танкиста. Бучилов сорвался с места, на бегу расстегивая свою санитарную сумку.
— Куда вы его дальше?! — накинулся он на санитаров. — Разве не видите, что фельдшер здесь?
Так и не удалось мне тогда закончить беседу с ним. За одним раненым последовал второй, третий, и, наконец, убедившись, что мне не дождаться перерыва в сегодняшнем рабочем дне фронтового медика, я ушел в поисках другого материала на передний край. Что поделаешь, — корреспонденту трудно на передовых позициях предугадать, когда и чем закончится его беседа с кем-нибудь. Тоже ведь профессия такая…
18/XII 1941 г. Ленинград.
…Пересматривая сейчас свой финский фронтовой блокнот, я перечитал в нем запись, озаглавленную «Военфельдшер Бучилов», и так живо встали передо мной и он сам, и обстановка, в которой я производил эту запись… Как будто это было вчера! А между тем прошло уже два года. И каких! Да, день в день два года: восемнадцатого декабря 1939 года, на Карельском перешейке, северо-западнее деревни Бобошино. Вот и отметка на старой карте у меня проставлена и написано: «Бучилов». А карта, к сожалению, не устарела. Опять приходится нам воевать, в том числе и на Карельском перешейке. Когда нас избавят от войн?! Мы же ничего не хотим так, как жить со всеми в мире! Впрочем, на войне об этом, пожалуй, не стоит думать… Хорошо, вернусь к Бучилову.