Я промолчал. Я честно пробовал еще. раз представить себе, как все это было — то, что описано у меня в «Ночи», — и, несмотря на опасения Петрова, все-таки не смог представить себе, чтобы нарисованное мною способно было породить хоть одну грязную мысль. Но конечно, я представлял себе то, что видел непосредственно в жизни, а Петров вынужден был судить о том же лишь по моему описанию. Не хватило, значит, в моем рассказе убедительности…
Петров неожиданно положил большую свою ладонь на мое колено и легонько пожал его.
— Не знаю, найду ли я слова для моих доводов, чтобы вы согласились со мной, — оказал он, глядя на меня широко распахнутыми горячими глазами, — но лично мне представляется неоспоримым, что есть какие-то темы, которые сегодня вообще не надо трогать. Ни за что, будь ты хоть семи пядей во лбу! И дело тут не в таланте — в другом: литературе не может быть безразлична своевременность или несвоевременность выбора темы. Не может! Это ж как выбор направления главного удара! И никто не вправе абстрагироваться от этого!
Я невольно улыбнулся: Петров так страстно призывал меня — к чему? К тому, чтобы я же подтвердил, что мой рассказ ни под каким видом печатать не следует! Впрочем, сам он, наверное, сумел бы так поступить.
— Чему вы улыбаетесь? — настороженно спросил он, тотчас сняв с моего колена руку.
— Да так, Евгений Петрович. Вам мало, что вы бракуете мой рассказ, — вы хотите, чтобы и я в этом участвовал.
На лице Петрова появилась улыбка — молодая, веселая.
— Ничего подобного! Вовсе я не бракую ваш рассказ — наоборот! Даю вам клятвенное обещание, что напечатаю его в первом же номере журнала, который выйдет под моей редакцией по окончании войны, будет ли это «Огонек» или «Ведомости коммунального хозяйства». Согласны? А пока — вы отберете для «Библиотечки „Огонька“» другие рассказы в знак того, что верите мне, и вручите их завтра же. Я не без умысла спросил вас с самого начала, что у вас есть еще!
В нашу беседу неожиданно вмешался телефон. Он стоял на столе в противоположном углу комнаты, и Петров стремительно поднялся к нему. Должно быть, ему, как всем глуховатым людям, показалось, что он не услышал начала звонка.
Было уже полпятого, но на другом конце провода, видно, не удивились, что хозяин номера бодрствует.
Звонили из «Правды» — я понял это по репликам Петрова — и просили немедленно приехать.
Я поднялся, чтобы уйти. Петров на мгновение прикрыл мембрану рукой и сказал:
— Значит, договорились? Ну, до завтра!
Но завтра мне уже не удалось с ним встретиться.
Сборник своих рассказов я оставил секретарю «Огонька» — редактор журнала, как она мне объяснила, утром выехал на передовые, на направление главного удара. А к вечеру я и сам получил новое назначение…