Гитлеровцы, заметив под танком непонятное движение, усилили огонь.
Внутри танка, когда он задраен и не на ходу, тишина стоит исключительная. В ней особенно звонко отдаются удары снарядов о броню. Но пробить броню обычный снаряд бессилен.
После очередного попадания снаряда в танк экипаж, по-кротовьи рывшийся внизу, сразу же слышал ответный выстрел из башни и затем веселый голос Пашинина, который дежурил у орудия и скучал без компании:
— Старший лейтенант, а ну, вытаскивай блокнот, записывай в сводку: еще один дзот накрыт!
К вечеру окоп был уже почти готов. И вдруг (вверху раздался взрыв и одновременно — неистовый вопль Пашинина:
— А-а-а!..
Первым вскочил в башню Котолонский. Он увидел раздробленную правую руку Пашинина, увидел черноту его пустых глазниц… Из разбитого перископа струйкой стекал дым…
Котолонский, еще не зная точно, что случилось, но сразу сообразив, что беда пришла снаружи, резко распахнул люк. Так и было: от танка прочь удирал немец.
Котолонский выстрелил вдогонку. Фашист с ходу ткнулся в землю, вздрогнул и замер. Котолонский не поверил и (всадил в распластанное тело еще одну пулю.
Пашинин нашарил невидящими руками колено Котолонокого и спросил:
— Попал?
Котолонский захлопнул люк, по которому зачастили разрывные, и нагнулся к Пашинину:
— Попал, он ведь совсем близко был. А как все это случилось, товарищ старший лейтенант?
— Поздно я его заметил! — с невероятным огорчением ответил Пашинин. — Он, гад, уже на броню взобрался, хотел башню взорвать. Ну что оставалось делать? Только сунуть в него гранату через перископ. А она возьми да и взорвись на полпути!..
Пашинин обратил к Котолонскому лицо. Пустые глазницы сразу сделали его неузнаваемым.
— Ничего не вижу, уж очень стукнуло сильно. Перевяжи руку, Котолонский, будь другом!
А о том, что он ослеп, он не догадывался!
Ему промыли раны, не жалея воды, хотя ее оставалось ничтожно мало, перенесли на самое удобное место в танке — на водительское и наложили плотную повязку на глаза.
— Мы вам совсем глаза завяжем, — догадался придумать Хайбуллин. — Так лучше будет, спокойнее…
Пашинин согласился беспрекословно: конечно, глаза надо беречь пуще всего!
К орудию сел Митрофанов. Прежде он наблюдал за окружением из-под днища танка. Теперь, в панораму, он увидел поле боя шире. Да, окружение было плотное… И хоть в этом заключалось серьезное преимущество для уничтожения вражеских огневых точек, но гитлеровцам это давало преимущество еще большее…
Митрофанов не отрывался от окуляров и, едва заметив какое-либо движение у противника, стрелял. Попадал он точно.