Не знаю, в какой разрушенной гитлеровцами школе он ее подобрал. Он хранил ее в партбилете вместе с чьей-то женской фотографией. Карта на сгибах была протерта до дыр. Он старательно расправил ее на столе и аккуратно приложил к ней спичку. Один конец коснулся Великих Лук, другой лег в Белоруссии: родные места ефрейтора Луневича были уже совсем рядом…
Мой сосед на печи заворочался и что-то забормотал со сна. Тогда Луневич тихо, словно про себя, вздохнул и задул огонек каганца.
А утро развело нас в разные стороны: Луневич направлялся прямо в полк, мне надо было представиться Дьяконову. Увидимся ли еще когда-нибудь, товарищ Луневич?
На исходной
Метет, метет декабрьская поземка. Посмотришь — как будто такая же, как год назад, в декабре сорок первого.
Но это только как будто. Тогда мы дрались с упорством отчаяния. «Отступать некуда, позади — Москва!» — родились тогда бессмертные слова, и сердце от них захолонуло: сама Москва под ударом!
Сегодня нам оглядываться назад уже не надо: мы смотрим вперед. А вьюга? Что ж вьюга! Пробьемся и через нее!
Снег катится длинными волнами; они захлестывают и сбивают с ног. В какую сторону ни повернись — всюду в лицо ветер. Ночь, темнота, не разлепить век… Только и отдыху, когда противник навешивает над головой ракету на парашюте, — тогда валишься на землю и можно хоть отдышаться от метели.
Но это, конечно, тоже не отдых. Потный — и сразу коченеешь.
Изредка, когда пробираешься на исходную позицию, нащупываешь твердый грунт: дорога. Вот хорошо бы не сходить с нее!
Но приказ есть приказ: к исходной — сказано — двигаться, избегая дорог. Поэтому только на секунду разрешаешь себе задержаться на шоссе. И снова ступаешь прочь, в сыпучий снег…
Когда кончится все это?!
…Исходную заняли перед рассветом. Наспех окопались: до восхода солнца должно быть готово все. Кто вырыл яму побольше — счастлив: в ней можно поместиться нескольким человекам, а значит, укрыться и несколькими плащ-палатками.
Однако метель доставала всюду. Только и утешения, что ждать недолго — утром уже вперед.
Но наступило утро и оказалось вьюжным и нелетным, а идти на гитлеровцев без обработки их с воздуха — значило зря терять людей.
И миновал такой же нелетный день…
Да когда же будет приказ? Ведь город — вот он! В отсветах вспышек видно даже, как откатывается ствол на лафете немецкого орудия, установленного на городской улице.
Но нет, лежи. И ни за что не выдавай себя!..
Второй день лежания на исходной. Вьюга кончилась. Теперь и самолеты могут поддержать. Но приключилось что-то непонятное с погодой. Дождь! В декабре!