Жаль, что к этим рецептам не прилагались деньги на лекарства: у меня-то не было при себе ни гроша. Из больницы я вышла в том же, в чем меня привезли: в куртке, перепачканной землей, без кошелька, без денег и документов. Джинсы и блузка мне достались от какой-то пациентки – в противном случае куртку мне пришлось бы надеть прямо на ночную рубашку: именно так, в куртке, наброшенной на ночнушку, я много месяцев назад выбежала из дома, прижимая к груди свое самое дорогое сокровище.
Теперь я стояла перед длинным, унылым зданием больницы, которая в последние полгода была моим, хоть и ненавистным, домом, и думала: что дальше?
Медсестра, которая немного симпатизировала мне, дала несколько злотых на автобус. Через полчаса я стояла перед дверью дома, в котором родилась и воспитывалась, с едва тлеющей надеждой, что кто-то все же ждет меня здесь. Но дверь была заперта, окна выбиты. На стене кто-то написал черным аэрозолем: УБИЙЦА!!!
Я поняла, что осталась одна-одинешенька. Родители уехали – но куда? Об этом я не имела ни малейшего понятия. Я не винила их: нелегко жить с такой надписью на стене фасада… Я развернулась и, провожаемая любопытными взглядами из-за штор, отправилась туда, куда с тех пор буду возвращаться из месяца в месяц: в лес. Там от рассвета до заката, целый день, день, который никак не кончался, я искала место, где закопала свою доченьку.
На следующее утро я постучала в дверь дома, в котором жила моя подруга из начальной школы. Должно быть, проведя ночь в лесу, с руками, перепачканными грязью, я выглядела как умалишенная; Иза поспешно сунула мне в ладонь несколько смятых купюр и, попросив, чтобы больше я к ней не приходила, вытолкала за дверь. За эти несколько сотен злотых я ей и впрямь благодарна. Сама-то я себе не дала бы и ломаного гроша. Дорогая Кинга, желаю тебе сдохнуть с голоду; искренне твоя Кинга.
Пообещав перед закрытой дверью, что больше сюда не вернусь, я поехала в Варшаву: ведь и здесь у меня был дом.
Был.
Дверь открыл удивленный парень, который купил нашу квартиру совсем недавно и совершенно случайно.
«Может, вы зайдете, выпьем кофе?» – и похотливый взгляд. Я вошла, надеясь услышать какие-то пояснения: как, когда, почему он оказался в моей квартире, – и тут же жадная лапища схватила меня за зад.
«Убери лапы, извращенец!»
«Да я бы и в перчатках к тебе не прикоснулся, грязнуля!»
«Я к тебе тоже».
После краткого обмена любезностями меня снова вытолкали за дверь, и вот я стою посреди улицы, содрогаясь от шока. Опомнившись, я в полной мере осознала несколько непоколебимых фактов: у меня больше нет дома, нет ни родственников, ни друзей; у меня нет даже смены белья. Ничего у меня нет. Я абсолютно свободна, свободна целиком и полностью.