После водочного фуршета с начальством группа спала как убитая. Фил проснулся в одиннадцать утра. Ролевая игра "в плен к своим" входила в следующую фазу сюжетности. Первым, кого он увидел в холле, был вальяжно развалившийся в кресле Мельников. Это предвещало смену сценария. "Ну, что, мальчики и девочки, - на Байконур?" - улыбнулся он.
- Здравствуйте, Сергей Соломонович! - Фил протянул руку сидящему. - У нас проблемы - проскочили точку перегиба.
- Говорил я вам, Филипп, что Казахстан - это степь плюс полет к звездам. Неужели вы думаете, что заурядный, обсосанный всеми "Южный Путь" принесет вам счастье? Нет, Филипп, вы из той породы, которая создана для полета, а нанимаетесь всегда укладывать кирпичи! И других мобилизуете! Наф-наф вы наш! И я вынужден лететь на маленьком отвратительном самолетике сюда, чтобы вы меня услышали. Парадокс, - он помолчал. - А парадокс этот означает то, что у меня, дорогие мои, тоже кадровый прорыв.
- Я бы собрал группу, - неуверенно проговорил Фил - сюжет становился зыбким, Филу стало казаться, что он видит сон, в котором всегда все предопределено, он повертел головой. Мельников не исчез.
- Вы не поняли меня, молодой человек! Вы заплатите штраф за нарушение границы и поедете на своем танке со мной, в гости. Мы выправим вам документы и проясним вашу геополитику на Юге. Оружие придется оставить здесь.
"Петенька будет счастлив", - подумал Фил. К чему тогда все эти конкурсы и игры? - прямо реклама "Шнапс". Дарька говорила, что дома можно строить так, чтобы было не жалко их терять. Она теряла с улыбкой все вещественное, а Уэллс оставался вечностью, и чашу весов заклинило на положении равновесия. А Фил скучал по Питеру: когда становилось совсем худо, он мысленно проходил Невский проспект и вбирал распятую силу духа города, приколотого кнопками двух нелепых площадей к этой странной, могильной невской земле. Невский питал его. Словно могучий сок из центра земли проходил сквозь свою малую скобку вверх и возвращался в царство мертвых, чтобы проверить прочность положенных в основу его гранитов.
Он увидел свой "Шелковый Путь", выпущенный из тисков проекта с силой, преобразующей и впечатляющей окрестные Байконуры и местные границы, увидел наркомании остров с бассейнами и рыбками, которых считали босые, но чистые девчонки и мальчишки в джинсах, откинутые в свое прошлое или перемещенные в будущее добровольной дозой сладких грез. Увидел странные, широковатые для картинки суда "река-море", вплывающие в торжественный Каспий, чтобы разгрузиться в огромном иранском порту, вокруг которого вырос мегаполис из Дашкиных домов, улиц, вплетенных в ландшафт, и фонтанов вдоль них, он увидел, как железнодорожная ветка ползет тонкой нитью через вытканный по земле лабиринт низких строений и высоких храмов, увидел поблескивающий вдали Персидский залив и строй контейнеровозов в порту.