Эльдар Сафин. Дмитрий Богуцкий
Сироты Марса
Первые люди, отправленные на Марс, не имели ни единого шанса.
В эпоху планетарных противостояний на марсианском Северном полюсе высадились путешественники в один конец — колонисты. Их просто швырнули, как швыряют новорожденных котят в реку, мол, вот вам мешок, плывите.
Рассказывают, что они были добровольцами, тщательно отобранными из нескольких миллионов претендентов. Говорят, они были готовы на любые жертвы, чтобы покорить недобрую планету.
Но реально никто так и не узнал их мнения по этому поводу. Потому как до следующей, уже послевоенной, эпохи гонки к Марсу их поселение не дотянуло. От него остались лишь занесенные песком купола общих бараков, затянутые изморозью ледяные разработки и несколько молчащих спутников на высокой орбите.
И еще, как подарок всем нам, — вина, не предъявленная к возмещению.
Непредъявленная — потому что никто не может прийти за долгами, ведь никто из них не выжил. «Мертвая колония» — так у нас о ней говорят.
Это такой наш всепланетарный скелет в шкафу, марсианский домашний призрак. Никто вроде бы ни при чем, а беспокоит. Как изломанные детские ясли на складе, постоянная угроза и затаенный страх — гарантия плохих снов для детей новых поселенцев.
Я, наверное, потому и пугал сестер и братьев сказками на ночь, придуманными тут же, в спальном бараке. О мертвых колонистах, приходящих за неспящими детьми. Приходящими во время бесконечных тихих песчаных бурь, когда на почву Марса ложится синяя тьма, и встает пылевая ночь, и нужно экономить электроэнергию от солнечных батарей. О том, как первопоселенцы являются голые, лишь в шлемах с выдавленными забралами, и тела их покрыты узорами из замерзшей крови.
Сладкий искренний детский ужас от этих историй — первый вкус меда поэтов, испробованный мною, еще неопытным рассказчиком.
На самом деле мы тут, на Марсе, совершенно одни. Было несколько кораблей за годы противостояния с Землей. Они приносили новых людей из метрополии, и сразу же все информационные каналы, включая самые мелкие местные шахтерские, захлестывал непроходимый, хоть и запаздывающий, непереносимый информационный поток.
Тут же наступало всеобщее «равнение на план» и «терраформирование семимильными шагами», от которых некуда деваться. А в пору, когда Марс и Луна-Землю разделяло Солнце и связь держалась на зыбкой цепочке спутников-ретрансляторов, наступал временный покой.