В ответ на вопрос Гудвина русский поднял голову и странно посмотрел на него.
— А вы собираетесь хранить ее в таком виде?
— Хранить? Вы рехнулись? Давайте ее в утилизатор, а это…
Он ткнул пальцем в скрюченное тельце ребенка.
— Это в криобокс. Охота еще не закончена. Мне нужен взрослый экземпляр.
Глаза Борового расширились, придав ему неприятное сходство с лемуром.
— Гудвин, мне кажется, это вы рехнулись. Мы только что обнаружили совершенно новый научный факт. Я обязан сообщить об этом в управление. Планету наверняка закроют для охоты, а все ваши… трофеи… изымут.
— Как бы не так, — буркнул Гудвин.
Но даже он понимал, что это пустая бравада. Разумеется, изымут. С управлением не поспоришь. Не такой уж он великий магнат, чтобы подавать в иск на галактические службы. Размажут в лепешку и не заметят. Это еще Ксяо Лонг со своими борделями и своими секретиками, со своим компроматом на крупнейших чиновников УпОП мог заполучить себе в ветеринары безответного Ганса. А он, Гудвин, мошка, вроде этих двукрылых — машет крылышками, хорохорится, пока кому-нибудь в голову не придет светлая мысль его прихлопнуть.
— Ладно, делайте что хотите, — зло сказал он, махнул рукой и встал.
Ноги от долгого сидения на корточках затекли. И надо было, наконец, проведать Манишу и узнать причину ее неожиданного обморока. Можно, разумеется, спросить у Борового — тот сразу же, как только вернулись в палатку, подключил к груди и запястью девушки диагност — но лишний раз унижаться перед ветеринаришкой не хотелось. Хватило и того, что русский всю дорогу до палатки тащил трансу на себе, потому что на антиграв-носилках лежала скверная добыча.
Скверная. Никогда еще Гудвин не думал так ни об одном из добытых им образцов. Скверная, тухлая, гнилая, иная. По спине пробежала дрожь. Гудвин крутанулся на месте и наткнулся на взгляд черных, тускло блестящих глаз, пялившихся на него из пустоты. Дальнейшее произошло за долю секунды. Черная тень встала из травы, направив в грудь Гудвина другую тень, длинную и прямую.
«Ружье», — мысленно ахнул предприниматель.
Но, конечно, это была палка. Палка бесшумно вылетела из темноты и ударила Гудвина в грудь. Он отшатнулся и вскрикнул от неожиданной боли. Потом медленно повалился на спину, и в глазах его хороводом закружились белые острые звезды. Впрочем, нет, это была мошкара, танцующая в свете фонаря. Неподалеку раздался крик. Метнулось большое тело.
«Боровой», — вяло узнал Гудвин.
Темнота беззвучно ахнула — сработал личный парализатор ветеринара. Впрочем, Гудвину было уже все равно. Танец звездной мошки увлекал его, уносил, затаскивал в черный глазок ничто.