— Омар не знает, зачем Омару знать, господин… — быстро ответил он, на долю секунды его глаза округлились, но тут же погасли.
— Значит, ты не видел ее и не знаешь?
— Омар все видел, но Омар ничего не знает, господин мой, — сказал он и, сложив на груди ладони лодочкой, низко поклонился.
Максимилиан несколько секунд соображал, что значат его слова, и, кажется, понял.
— Омар, мы завтра должны ехать в Мельбурн, я не знаю, видимо, нам придется отложить поездку, так как здесь может произойти все что угодно.
— Зачем отложить, господин, все будет хорошо, спокойно можно ехать куда надо, — ответил Омар, сверкнув своими большими белыми зубами и слегка кланяясь.
Максимилиан снова несколько секунд соображал, наконец сказал:
— Может быть, вам дать денег и вы с Джесси покинете «Филадельфию»?
— Мне здесь нравится, зачем уходить? И Джесси пусть помогает, зачем господин нас прогоняет?
— Но я не знаю, что вы можете выкинуть… Гордон, она, ты, Омар…
— Я совсем хороший повар, зачем меня выкидывать, господин? — Он снова округлил свои большие глаза и показал белоснежные зубы.
— И ты не будешь ему мстить, ты обещаешь? — недоверчиво спросил Максимилиан.
— Зачем Омару мстить, Омар совсем хороший повар, зачем кому-то мстить? — быстро заговорил он, низко кланяясь, видимо, для того, чтобы Максимилиан не смог заглянуть в его глаза.
Максимилиан достал из кармана брюк свой заметно похудевший за последний день бумажник и, вытащив из него пятьдесят фунтов, протянул Омару:
— Я должен быть абсолютно уверен, что, когда мы вернемся, все будут живы и здоровы и даже, может быть, веселы и, желательно, счастливы.
Омар быстро взглянул в его глаза и не менее быстро выхватил из рук Максимилиана деньги:
— Господин и госпожа совсем может быть уверен.
— Но господин совсем не уверен сейчас, — сощурился Максимилиан.
— Клянусь Шивой! Клянусь матерью Кали, Омар не будет потрошить господина Гордона, словно барашка, — сказал Омар, снова кланяясь и прижимая сложенные руки к груди.
— Даже так? Я начинаю тебе верить, Омар. А кто они такие — твои родители?
— Нет, это грозный бог Шива и наша богиня Кали, нет клятвы страшнее, пусть господин верит мне!
— Ну я так и передам Филадельфии, договорились? — весело сказал Максимилиан и похлопал Омара по плечу.
Дели металась по каюте, заламывая руки. Она чувствовала себя совершенно беспомощной и подавленной случившимся. Мысли никак не хотели связываться в логическую цепочку и по-прежнему хаотично разбегались, она сейчас уповала только на Максимилиана, временами останавливаясь и прислушиваясь, что происходит на палубе. Но, казалось, на всем пароходе не было ни единой живой души: Бренни и Алекс наверняка уже спали; Мэг, как обычно, наверное, вышивает, что она прилежно проделывала почти каждый вечер перед сном; Гордон, похоже, прекратил рыдать; но вот Омар и Джесси? Возможно Омар, перемыв посуду, тоже прилег. А Джесси? Скорее всего, она заперлась в каюте Гордона и никого не пускает Естественно, нужно сейчас к ней пойти, попытаться успокоить, но Дели не могла, она не могла найти в себе силы куда-либо идти, тем более говорить о чем-то.