— Нет-нет, я не тороплю тебя. У нас впереди вечность, куда нам торопиться? — улыбнулся он и закрыл дверь.
«Впереди вечность», — усмехнулась Дели, хорошо, если бы так. Она выключила воду и, обнаженная, стала рассматривать свое отражение в гигантском зеркале от пола до потолка. Да, она была еще вполне ничего, правда, грудь несколько крупна.
Она попыталась засвистеть, хотя почти не умела этого делать. Она засвистела от восторга, охватившего ее, — вторая победа! Вот за этим она тоже ехала в Мельбурн! Да, все-таки мама была права; пожалуй, я действительно счастлива. Она улыбалась, крутясь обнаженной перед зеркалом. Затем быстро вытерлась большим полотенцем и стала надевать тонкое немецкое белье, тоже купленное в Маннуме.
Она была весьма довольна, что не видит этих жутких китайских халатов Максимилиана, в которых наверняка кто-то еще, кроме него самого, ходил.
Дели в белье, обмотавшись полотенцем, чуть приоткрыла дверь и выглянула в комнату. Увидев, что Максимилиан сидит спиной к ней в кресле и разговаривает по телефону, она быстро пробежала в спальню и стала надевать белый костюм.
Волосы она решила не собирать в пучок, а, примерив шляпку с белой вуалью, нашла, что распущенные волосы, пусть и с прядями седины, выглядят несколько романтично, даже пикантно… для ее возраста. Дели тряхнула головой и бросила шляпку на кровать: да, для ее возраста она выглядит очень неплохо в этой кокетливой шляпке с белой вуалью.
Максимилиан принимал душ, что-то напевая. Дели в это время делала бутерброды и, не дожидаясь его, пила уже начавший остывать кофе. Она заказала четыре вида салата, ветчину, сыр и много еще чего прочего: трехъярусный столик на колесах был весь заставлен тарелками, блюдами и всевозможными металлическими коробочками, в которых Дели находила то новый сыр, то непонятную запеканку из овощей, то ореховый соус с зеленью.
Чуть перекусив, Дели подняла трубку и попросила телефонистку узнать на почте, пришла ли ей телеграмма от Бренни. Через несколько минут телефонистка сообщила, что пока никакой телеграммы на почте для Филадельфии Гордон нет.
Дели понимала, что дети будут, мягко говоря, удивлены, а точнее — страшно взволнованы, узнав, что она плывет из Австралии в Европу.
От воспоминаний о детях у нее чуть шевельнулось в груди — видимо, совесть, — но, чтобы тут же избавиться от мыслей о детях, она подошла к окну и стала смотреть на многочисленные автомобили, проносившиеся по улице, прислушиваясь к едва слышным звонкам трамваев.
«Мама была права. Но почему она говорила, что Максимилиан не выдержит?..» — подумала Дели, щурясь от ярких лучей. Она вздохнула и почувствовала, что солнце так и не может поддержать в ней угасающее радостное настроение.