— При Максимилиане? Это уже слишком…
— Пойдем же, тебя ждет маленький сюрприз, — прошептал он и повел ее в соседнюю комнату, где стояла широкая кровать, застеленная малиновым шелковым покрывалом.
— Только никаких подарков, умоляю тебя, — прошептала Дели.
— Совершенно никаких подарков, моя нимфа.
Дели в нерешительности остановилась в спальной комнате, а он подошел к кровати и быстро откинул шелковое покрывало. На белоснежных простынях лежали многочисленные белые и желтые нарциссы, розовые гиацинты и малиновые тюльпаны.
— Как тебе мой сюрприз? — широко улыбнулся он и подошел к окну.
Дели стояла, глядя на эти цветы, и думала: «Ах, Адам, наконец-то ты подарил мне цветы… Адам, превратившийся в сатира…»
— Берт, ну ты просто сатир, просто демон! — прошептала она.
— Ты мне льстишь, дорогая, до сатира мне еще далеко, а до демона и подавно, — улыбнулся он и потянул шелковый шнурок вниз: шторы на окне медленно стали соединяться и в комнате воцарился полумрак. Он бросился обнимать ее — нежно, страстно, не сильно, но обжигая до глубины души. — И что я в тебе нашел? — целовал он ее шею и плечи, освобождая от платья.
— Жажду… Жажду любви… — шептала Дели, перебирая пальцами его густые кудри.
Они любили друг друга долго и мучительно сладострастно.
Цветы были раскиданы по всему полу, опавшие желтые лепестки устилали смятую постель. Дели вытащила из-под спины коловший ее стебель и бросила на пол.
— Время, Берт, — прошептала она. — Боже мой, как мне не хочется об этом думать, но время, я совсем о нем забыла. Где часы?..
— Без понятия, — потянулся он и зевнул. Потом сгреб с постели несколько лепестков и, отодвинув покрывало, высыпал лепестки ей на обнаженную грудь.
Дели тихонько засмеялась и вновь натянула до шеи покрывало:
— Мне щекотно…
— Скажем, что опять пошли купаться — и у нас уйма времени, — сказал Берт, перебирая пальцами пряди ее волос, лежащие возле его щеки на подушке.
— Нет…
— Что — нет?
— Мне очень жаль, очень…
— Что за грустные мысли, Дели? Почему у сирены вновь грустные мысли? — повернулся он на бок, приблизив свои губы к ее розовой щеке, и тихонько коснулся губами краешка ее глаза.
— Очень жаль, — вздохнула Дели, — твою Салли…
— Не стоит жалеть эту идиотку… — зевнул Берт.
— Как ты ужасно говоришь. Ты наверное любишь вот так завлекать женщин своими золотыми кудрями, а потом сказать про нее: «идиотка». Ты меня тоже будешь когда-нибудь так называть?
— Я не уверен, что слишком часто, но если моя жена будет мешать мне работать, то в запале творчества я тебя еще не так могу обозвать, ты уж извини и знай заранее, — улыбнулся Берт.