Однажды Эмма в очередной раз спустилась с улицы в его комнату, держа медный таз с грязной водой. Она тут же деловито подобрала подол выше обычного, обнажив свои полные, обтянутые шерстяными чулками, заштопанными во многих местах, ноги.
Адам решил сказать ей все, что он думает по поводу ее не слишком пристойного поведения: Эмма не аборигенка необразованная и дикая, она довольно молодая еще девушка, которая и читать и писать умеет, а поведение ее крайне вульгарно; может быть, она сама этого не понимает — так тем более необходимо сказать! И пока Эмма возилась со стеклом, размазывая по нему тряпкой грязные полосы — нет чтобы взять старые газеты и протереть стекло насухо, — Адам похмыкал в кулак и осторожно спросил:
— Эмма, не лучше ли протереть окно чистой тряпкой или взять старые газеты или оберточную бумагу? А то, я вижу, у вас не совсем получается…
Эмма обернулась к нему и усмехнулась, обнажив свои большие белые зубы:
— Много ты понимаешь, Адам. Наверное, мне виднее?
Адам помолчал, немного смутившись, но все же решил идти до конца и высказать все, что он думает.
— Эмма, мне думается, не следует вам в присутствии посторонних так высоко задирать подол…
Девушка замерла, а потом расхохоталась:
— Это кто, это ты посторонний? Вот новости!
— Но я все же… — Адам замялся и почувствовал, что начинает краснеть. — Я все же в некотором роде мужчина, и в моем присутствии вам не следует…
Эмма прервала его, посмотрев на Адама с крайним изумлением:
— И что же мне не следует в присутствии «в некотором роде мужчины»? — В ее голосе слышалась явная насмешливая издевка.
— Не надо так высоко задирать подол! — выпалил Адам.
Эмма бросила тряпку в таз, так что грязные брызги разлетелись во все стороны, и подошла к Адаму, стоявшему посреди комнаты с красными от смущения щеками и ушами. Она заглянула в его глаза, и Адам понял, что Эмма просто дразнит его и ей это доставляет явное удовольствие.
— А чем тебе не нравятся мои ноги? Может быть, тебе не по нраву мои чулки, так можешь купить мне новые, я тебе разрешаю.
— Эмма, я не буду покупать вам чулки, — снова смутился Адам.
— Почему же? Купи недорогие, какие тебе понравятся, а эти мы прямо сейчас выбросим. — И Эмма тут же стала стягивать с одной ноги чулок.
— Что вы делаете! Прекратите! — закричал Адам.
Эмма почти сняла чулок, обнажив свою полную белую ногу, и погладила по своей коленке ладонью:
— Опять не нравится?
— Это вульгарно! Я пожалуюсь хозяйке. — Адам отвернулся и отошел в угол комнаты, повернувшись к девушке спиной.
— А я-то подумала, ты настоящий мужчина, а ты еще маленький мальчик. Хотя вроде бы уже книжки про любовь начал читать, — кивнула она на томик стихов. — Я тоже когда-то читала… про любовь, — вздохнула она. — А теперь приходится работать…