– Ну, ты же не разнес казино, как тот толстяк. К тому же, как я вижу, для тебя плюс-минус пятьдесят тысяч не деньги, – сказала я и села на диван рядом с ним, положив ноги как и Бен.
– Пятьдесят – да. Вот только должен я уже гораздо больше.
– Лучше не спрашивать сколько?
– А разве это так важно?
– Это твое дело. Но если бы у нас с тобой был общий банковский счет, я бы тебя сама убила, – я, без сомнения, сделала бы это.
– В очередь. Ты разве не слышала, что уже есть желающие?
– А почему ты, кстати, так спокоен? Тебе же явно намекают, что кто-то хочет твоей смерти.
– Не обращай внимания, – сказал Бен, – пока старик Луи жив, никто и пальцем меня не тронет.
– А кто это?
– Для всего города он авторитетный и уважаемый человек. Остатки старой школы, что управляла этим грязным городом поколениями. Человек слова и хороший бизнесмен. А для меня он крестный. Он с моим отцом рос вместе. Потом у них были общие дела. Отец строил здания, Луи вкладывал деньги. Потом у них были разлады, и сейчас они не общаются. Но Луи поддерживает отношения с моей матерью. Не хочу даже знать характер этих отношений. Иногда легче притвориться, что ты идиот, и ни во что не вникать.
– Знакомо мне это. Это он тебе дал денег на игру?
– Не дал, а одолжил. Он понимает, что, даже если я пропаду, моя семья закроет долг. Так уже бывало. И не раз.
– А что тебе мешает сейчас сбежать? Я так понимаю, что этот Гонетти ищет повод, чтобы довести дело до конца, – я смотрю на него, в то время как он смотрит в никуда перед собой. Когда он говорит, его скулы так красиво двигаются, что хочется прикоснуться к его щеке и провести против щетины.
– Есть одна вещь, но ты либо мне не поверишь, либо… снисходительно посмотришь.
– Ты никогда не летал на самолете с другими людьми, а частный джет сейчас в ремонте? – я откинула голову назад.
– Да с самолетами все в порядке. С тобой вот дела обстоят гораздо хуже.
– А что со мной не так? – я резко повернула голову в его сторону.
– С тобой не так все. – Он допил до дна коктейль и поставил пустой стакан на стол. – У тебя курят?
– Валяй, – сказала я и протянула ему пачку сигарет и зажигалку. – Так что со мной не так?
– С тобой? Ох, дай подумать, – он закурил, выпустил кольцо из дыма и продолжил: – Во-первых, ты никогда и ничего не спускаешь с рук. То есть, когда любая другая девушка не обратила бы на что-то внимания, чтобы держать разговор на позитивной ноте, ты всегда скажешь то, что ты на самом деле думаешь. Потом, несмотря на то, что твои волосы напоминают огонь, а твое тело хочется без остановки гладить, а губы целовать, ты не страдаешь нарциссизмом. Я вообще удивлен, что ты, придя домой, не надела свою любимую шерстяную пижаму с нелепым рисунком и не заколола волосы. Знаешь, почему ты бы это могла сделать? Потому что тебе плевать, что бы я подумал. Тебе комфортно быть собой. Дальше твоя вечная манера передергивать. Ты вызываешь на эмоции, цепляешь, подкалываешь, выводишь на чистую воду. Большинство девушек не делают этого. Потому что им неинтересен человек. Им интересно его изображение и как он себя показывает другим. Позиционирование главнее истины – такой у них девиз. И, в конце концов, тебе просто не все равно. Тебе не столь важен ужин, точнее, место в котором он будет, и кто будет сидеть за столиком. Тебе важны беседа и суть человека, который в этой беседе участвует. Ты просто самый настоящий рентген. Я так не привык. Я не говорю, что мне это не нравится. Просто мое стандартное свидание – это пригласить девушку в модный ресторан, поговорить с ней о последнем календаре Pirelly, обсудить, кто где отдыхал, пару вечеринок, кто во что одет и в конце вечера заняться с ней бессмысленным сексом, который, как мы оба знаем, будет для нас последним. И все. На этом конец. Она может похвастаться подругам, что она заказывала и каких знаменитостей видела, я закину ее в копилку памяти, чтобы на старости лет, приняв виагру, смог дрочить на то, каких красоток я трахал, а официант, обслуживающий нас, получит хорошие чаевые. Но скажи, почему с тобой все это кажется жалкой пародией на жизнь?