— Убирай, — досадливо морщась, рыкнул Рад, отворачиваясь от развернутого над шаром туманного зеркала. — Давай лучше караулки проверим.
— Как хочешь, — пряча улыбку, согласился Год, он и сам не ожидал от кадеток таких слов. Это надо же додуматься — назвать милым сурового и язвительного наставника!
Тяжелая чаша горного хрусталя показалась Октябрине самой подходящей для их замысла, и теперь, для верности тщательно протертая крахмальными салфетками, она стояла перед Бетриссой, с самым серьезным видом опускавшей в томно сияющую глубину амулеты кадеток.
— Клянемся… — припоминая слова клятвы, произнесла Бет неуверенно и вопросительно глянула на Олифанию, остановившую ее прикосновением к плечу: — Да?
— Сейчас я напишу, — невесть откуда выудив листок бумаги, стремительно черкала та магическим стилом, — а прочтет пусть Тэрлина, вернее будет.
— Правильно, — ничуть не обиделась герцогиня Лаверно, — как я забыла! Тэри, ты сможешь?
— Если нужно… — спрятала вздох маркиза, готовая ради подруг преодолеть стойкое нежелание пользоваться силой своего голоса, — то даже спою.
— Попробуй говорить, как жрецы в храмах судьбы, — подавая ей листок, осторожно посоветовала заметившая смятение кадетки Фанья. — Торжественно и прочувствованно, от всей души желая, чтобы сказанное тобой влилось в эти браслеты, как мед в сосуд.
— Хорошо. — Несколько минут Тэри молча читала клятву, стараясь запомнить ее как можно точнее, потом взглянула в чашу, рассматривая с виду разные, но чем-то неуловимым схожие украшения, и наконец тихо, проникновенно заговорила: — Мы, тайные кадетки ее величества Зантарии Риталены Селваронской, даем добровольную и нерушимую клятву в вечной дружбе и верности соратницам, королеве Зантарии и ее преданным советникам, обязуемся всегда и во всем поддерживать своих подруг и единомышленников, никогда их не предавать и не допускать недоверия или подозрений. Пусть свяжут нас незримым кольцом, оберегающим от нарушения этой святой клятвы, наши защитные амулеты.
Вибрирующий от напряжения голос сирены постепенно креп и набирал силу и с каждым произнесенным истово и нараспев словом звучал все возвышеннее, значимее, заставляя ее подруг и Фанью замереть ошеломленными изваяниями.
— Клянемся! — ударило набатом завершающее слово, и очнувшиеся девушки дрожащими от волнения голосами нестройно пролепетали:
— Клянемся…
— Клянемся! — настойчивее потребовала сирена, чувствуя незавершенность ритуала, и подруги тверже подхватили:
— Клянемся.
— Клянемся! — прозвучало призывом к оружию, и в этот раз кадетки уверенно и дружно выдохнули в ответ: