— Я и не говорю, что он обязательно лично убил его. Приказ. Да и ты, думаю, что-то об этом знала, иначе бы не был создан план захвата корпорации.
— Это долгая история, — отрезала она. — Сейчас не время. Эс невиновен. Если тебе нужны доказательства…
Он не дал ей договорить.
— Послушай меня, Джил, — сказал он тихо, — не будет никакого договора. Если б хоть кто-нибудь из вас знал, что я за человек, не было бы этих глупостей. Я найду убийцу Мелджена и сделаю все, чтобы Эс был казнён, если виновным окажется он. Но, если он окажется невиновным… мне не нужна ваша корпорация. Я подумаю, как оформить это юридически, но вы сможете делать с ней всё, что захотите. Меня интересуют только мои исследования.
— Твоё секретное оружие? — Джил отошла от него, вернувшись к столу в поисках патронов. — Ты знаешь, меня оно тоже интересует.
Гений улыбнулся.
— Я бы не называл это оружием.
Джил улыбнулась ему в ответ.
— Я бы назвала это жуткой хренью, которая рано или поздно разрушит всё, э… хорошее в этом мире.
Она, несомненно, собиралась сказать «всё живое», но вовремя одумалась. Но столь же несомненным Гению показалось и то, что они нашли общий язык.
Они ещё раз переглянулись и, несмотря на то, что в этом не было ни капли теплоты, этот обмен взглядами изменил мир настолько, насколько не меняло его ни одно рукопожатие на высшем уровне, совершённое за последние полвека. А ещё точнее говоря, настолько этот мир не меняло ничто и никогда.
Мир изменился навсегда. Но если кого-то это пугало и даже если это пугало экспертов могущественного Комитета по этике, заставляя их как взведённых носиться по этажам в попытках не упустить ни единой новости, даже если это заставляло трусливых правительственных крыс обрывать все линии комитета, то Джеймс Роулс допивал свой утренний кофе в полном спокойствии и одиночестве.
Он не читал новостей и не проверял почту. На Мэдоусайд роуд, открывавшейся ему из окна, было непривычно оживлённо, но с высоты, на которой располагался его кабинет, подробностей было не разобрать.
Левой рукой, с обручальным кольцом, но без часов, он придерживал блюдце. Кофе был не лучшего сорта, но и такой достать теперь стало непросто, тем более в комитете. Слух о том, что его глава пьёт нормальный кофе, а не синтетический заменитель, мог бы стать скандалом на целых пару дней.
Впрочем, в тот день Джеймс вполне мог бы признаться в чём угодно, и практически наверняка это прошло бы незамеченным.
Сколько лишней суеты, сколько бесполезных движений совершали эксперты комитета… Джеймс смотрел на них, разносящих сплетни и тревогу по коридорам, и с ужасом думал о том моменте, когда ему придётся сложить с себя полномочия и, возможно, кого-то из них рекомендовать на своё место. Он был ещё достаточно молод: ему не исполнилось и шестидесяти, и на покой он в ближайшее время не собирался, но время от времени эта мысль грызла его. Вот и теперь он пытался отыскать среди всех этих бесполезных лоббистов и психов, повёрнутых на попытках не допустить прогресса любыми средствами, хотя бы одного спокойно и трезво мыслящего человека.