Омер-паша понял, что нынешний визит к султану ничем опасным для него не грозит, и впервые осмелился выпрямить спину.
— Около одной тысячи сабель, мой великий падишах, — ответил санджакбег.
— Срочно собери их всех здесь, в Абиде, по пять своих всадников перемешай с сотней акинджиев и сам во главе этого войска отправляйся в Адрианополь к Кантакузину и делай все, что он тебе прикажет.
— Слово падишаха — закон для его верноподданных, — покорно склонил голову Омер-паша.
— Теперь ступай и через два дня можешь отправляться в путь. — Орхан поднялся, санджакбег упал перед ним на колени и снова поцеловал загнутый кверху носок его красного сафьянного сапога.
Когда всадники регулярного войска Омера-паши были перемешаны с отрядами акинджиев — нерегулярной конницы, собиравшейся лишь при необходимости военного похода, которых султан обычно выпускал перед битвой для наведения страха на жителей и которые обладали необузданным нравом и не признавали никакой дисциплины, — были позваны посланцы Кантакузина, дабы указывали путь к его владениям. Таким образом, все это ловко сымпровизированное султаном войско бодро двинулось в путь, подстегиваемое надеждой на скорую наживу.
Однако, когда это войско увидел в предместьях Адрианополя Матвей Кантакузин, он ему совсем не обрадовался, так как до конца срока, им же самим назначенного, оставалось еще целых двенадцать дней. Но делать было нечего, ибо отступать от намеченного — не в правилах Кантакузина. Снова гонцы из Адрианополя поскакали во все концы Матвеевых владений, чтобы поторопить со сбором войска, но отовсюду следовал один ответ: раньше прийти не сможем, будем в точно назначенное время.
Время же для Кантакузина было дороже золота. С первого взгляда он оценил войско, присланное ему Орханом. Удерживать его от грабежа было очень трудно, а о том, чтобы держать его в Адрианополе целых десять дней до тех пор, пока не соберется его собственное войско, не могло быть и речи: турки просто-напросто перестали бы ему повиноваться и начали грабить его собственную землю. Тем более что сделать это сейчас было не так уж и трудно — большинство крестьян работало в поле и оборонять поселения было практически некому. Самым лучшим выходом для Кантакузина было сейчас же двинуться в поход с теми силами, что на данный момент находились в его распоряжении. Спешно собрав в окрестных поселениях несколько сот вооруженных крестьян, мирно трудившихся на своих полях, присоединив к ним свою личную гвардию в пятьсот всадников, он вызвал к себе всех стратигов-воевод, в том числе и Омера-пашу с командиром акинджиев.