Кантакузин встал на ноги, взглянул на своего слугу Гавроса, и тот молча подвел ему коня. И только когда Кантакузин удобно уселся в седле, он посмотрел на своих сотоварищей.
— У нас есть единственный шанс спастись — это как можно быстрее покинуть эту землю, ибо сербы не оставят нас в покое. Если мы до сумерек успеем добраться до Филипп с тем, чтобы ночью пройти эти проклятые ущелья, мы будем спасены.
Кантакузин тронул коня, и сотня потянулась за ним, держа путь к Филиппам.
Византиец верно заметил, что сербы не оставят их в покое. В течение нескольких часов еще двое мелких властелинов последовали примеру Гойко и со своими небольшими отрядами начали наскакивать на бегущее войско. Кантакузину приходилось замедлять темп отступления и ввязываться в мелкие стычки с наседавшими сербами, отгоняя их назад и почти без передышки скача вперед. Вскоре и жители Филипп присоединились к се брам, с особым удовольствием мстя османам за то, что те всего несколько дней назад ограбили и сожгли город и окрестности. И в данном случае не играло никакой роли то, что преследовали они греков, таких же, кстати, как и сами жители Филипп.
Вот уже впереди замаячили стены и башни Филипп. Построенные еще древними римлянами, Филиппы занимали исключительно важное положение, практически контролируя переход из Серрской области во Фракию. Расположенный у подножья Пангайской горы, город с одной стороны был окружен глубокими ущельями и крутыми, неприступными скалами, а с другой — болотами и топями, покрытыми высокими травами и камышами, которые тоже весьма затрудняли проход. Между крепостью и болотом и находился тот узкий ущельный проход, который нужно было преодолеть Кантакузину, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но именно его уже успели перекрыть филиппцы, выдерживая остервенелые наскоки акинджиев.
Кантакузин остановился, всматриваясь вдаль.
— Туда нам дороги нет. Разве что искать свое спасение в болоте.
Стратиг Мануил согласно кивнул.
— За нами погоня, басилевс, — крикнул один из дружинников.
Матвей с Мануилом оглянулись. Теперь уже сомнений быть не могло — это сербы. И их силы намного превосходят отряд Кантакузина. К тому же его воины устали. Принимать бой было бессмысленно.
— Вперед! Вперед! Наше спасенье в ногах наших коней!
Это был последний приказ Матвея Кантакузина. Сербские всадники с каждой минутой приближались к ним. А впереди ожили и стены крепости: жители Филипп закрыли ворота и взошли на стены. Когда же всадники Кантакузина приблизились, десятки стрел, словно пчелиные жала, вонзились одновременно в человеческие и конские тела. Лучники опустили свои луки, лишь когда приблизилась сербская конница. Но тогда уже луки и не нужны были: тогда в дело вступили острые сабли и булавы с шестоперами. Кантакузин, окруженный двумя слугами — Кипарисиотом и Гавросом, — мчался вперед, уже не оглядываясь по сторонам. Для него сейчас было важнее спасти свою жизнь. И все бы ничего, да силы коня оказались не беспредельны — не выдержав этой бешеной скачки, конь пал. Выброшенный из седла с огромной силой через голову коня, Кантакузин на несколько мгновений потерял сознание. Тут же стрела вонзилась в живот Гавроса. Кипарисиот осадил своего взмыленного коня, спешился и оказался близ господина как раз в тот момент, когда Кантакузин открыл глаза.