— Джин, что случилось? — Линни положила свою загорелую руку на мою.
— Ничего, — ответил я.
— Вы выглядите хуже, чем когда вернулись с Крисэйлисом. Гораздо хуже.
— Местная пища мне не подходит.
Она фыркнула и убрала руку. Мы сидели на террасе, обращенной к морю, и ждали, когда Юнис спустится к обеду. Солнце посылало нам последние перед закатом лучи, и цивилизованный дайкири поблескивал в бокалах цивилизованным льдом.
— Уолт еще не приехал?
— Нет.
— Он очень симпатичный, правда? Такой серьезный, даже мрачный, вдруг улыбнется, и сразу понимаешь, какой он симпатяга. Он мне нравится.
— Мне тоже, — после паузы сказал я.
— Как было в Сан-Франциско? — спросила Линни.
— Туманно.
— Что-то случилось?
— Ничего.
Линни вздохнула и покачала головой.
В облаке желтого шифона спустилась Юнис, такая веселая и сияющая, что почти невозможно было вынести. Золотой браслет звякнул, когда она протянула руку к бокалу с коктейлем.
— Ну, сукин сын, когда вы явились? — спросила она.
— Сегодня в полдень.
— Что нового?
— Я бросил попытки найти лошадей.
— Слышу громкие рыдания! — Она резко выпрямилась на стуле.
— И собираюсь домой. Наверное, завтра вечером.
— Ой, нет! — воскликнула Линни.
— Боюсь, что да. Отпуск кончился.
— Не похоже, чтобы он пошел вам на пользу, — заметила Юнис. — И как вы справились?
— С чем?
— С тем, что не нашли лошадей. С поражением.
— Посмотрел ему в глаза и посоветовал укусить вас, если сможет, — сухо ответил я.
— Возможно, и укусит, — саркастически проговорила Юнис. — Изжует на мелкие кусочки. — Она отпила несколько глотков дайкири и задумчиво посмотрела на меня. — Такое впечатление, что вас тоже покусали.
— Пожалуй, надо заняться гольфом.
Она засмеялась с таким внутренним спокойствием, какого раньше я в ней не замечал.
— Все игры очень скучны, — сказала Юнис.
Когда они собрались обедать, мне стала невыносима сама мысль о еде, и, вместо обеда, я поехал забрать в скалах возле фермы Орфей приемник с пленкой. Короткое путешествие показалось мне изнурительно долгим. От Кингмена до Санта-Барбары примерно четыреста пятьдесят миль, и ни горячая ванна, ни бритье, ни два часа лежания в постели не дали никакого эффекта.
Вернувшись в свой номер в «Отпускнике», я прослушал всю четырехчасовую запись. Первые разговоры — два-три деловых звонка — остались от прошлого утра, когда Уолт вставил новую пленку. Затем почти три с половиной часа шла беседа Оффена с представителем комитета по регистрации чистокровных лошадей. Они уже осмотрели животных, и теперь Оффен выкладывал одно за другим доказательства, что жеребцы в его конюшне действительно были Мувимейкером и Сентигрейдом. Конюх, который ухаживал за Сентигрейдом в те годы, когда тот участвовал в скачках, подписал заявление, что он узнал лошадь и, если понадобится, готов подтвердить свои показания под присягой перед любым следствием.