— Обязательно, — ответил я, не придавая значения своим словам.
Он повесил трубку.
— Я поняла, что нам не избавиться от этого проклятого Оликса. — Сидя напротив в кресле помидорного цвета, Юнис мрачно смотрела на меня.
— Только если найдем его.
— О, найдете, чтоб вы лопнули, — с такой горечью проговорила Юнис, что Линни удивленно взглянула на нее. Линни была слишком молода, чтобы понять: Юнис проклинала не конкретно меня, а жизнь вообще.
Вскоре они поднялись наверх, болтая о завтрашней поездке в Калифорнию, а я выключил свет и сидел в полутьме, попивая четвертый бокал пойла, приготовленного Юнис по собственному рецепту, и обдумывая вопросы, которые мне надо задать завтра. Если мне повезет, я могу найти Оликса по бумагам, но после трех лет отсутствия едва ли он пасется на свободе. Три недели — это предел, больше я не могу тратить на поиски. Все должно быть проведено более законно, более открыто. И больше я не буду подставлять голову Клайвам.
Немного спустя, допив последний бокал, я побрел наверх, в отведенную мне Юнис роскошную комнату с кондиционером. Неверной рукой я повернул выключатель и увидел на желтом фоне коричневую, золотистую и белую мебель.
И одно ярко-розовое пятно. Сама Юнис. В халате, отделанном чем-то пушистым, она лежала на моей кровати.
Я медленно прошел по толстому белому ковру и сел рядом с ней на белое с коричневым муслиновое покрывало.
— Чего вы хотите? — мягко спросил я.
— А как вы думаете?
Я покачал головой.
— Это значит «нет»? — Голос у нее был резкий.
— Боюсь, именно это и значит.
— Вы же сказали, что вы не голубой.
— Да. Не голубой. — Я улыбнулся. — Но у меня есть одно нерушимое правило.
— Какое же?
— Не спать с женами... или дочерьми мужчин, на которых я работаю.
Она резко села и приблизила лицо к моему. Зрачки, как обычно, сужены от выпитого виски.
— Включая Линни? — спросила она.
— Да, включая Линни.
— Вот как? Будь я проклята! Вы хотите сказать, что провели с ней ночь в Нью-Йорке и даже не попытались...
— Не вышло бы ничего хорошего, если бы я попытался. — Я еле сдерживал смех.
— Не верю. Она глаз с вас не сводит и, когда вы уехали, ни о ком другом и не говорила.
— Вы, должно быть, ошибаетесь. — Я искренне удивился.
— Я не вчера родилась, — мрачно буркнула она. У нее две ваши фотографии, с которыми она не расстается.
— Какие фотографии? — Я был ошеломлен.
— Которые сделал ее брат. В тот день на реке.
— Но она же не должна...
— Может быть, она и не должна, но ваши фотографии у нее, — сухо сказала Юнис и села рядом со мной на край кровати, небрежно спустив ноги на пол. «Для роли соблазнительницы она слишком закуталась», — мелькнула у меня мысль.