К сожалению, в тот момент я был в Познани у старшего сына. Возможно, если бы я остался тогда в Праге, я бы сумел уберечь его душу от пропасти, в которую ее ввергли обстоятельства. Я ведь до отъезда успел заметить, что с моим воспитанником Берлом творится что-то неладное.
Когда же я вернулся, болезнь его души зашла слишком далеко. Он не мог даже допустить, что сердце Ханны может не ответить на его чувство. Нет, в этом, по его мнению, должны были скрываться чьи-то коварные деяния. И вот тут-то легко, необыкновенно легко наш ангел-хранитель превратился в ангела гнева, ангела, разящего коварных грешников. Наш кроткий и покладистый Берл возомнил себя ни много ни мало ангелом смерти. Он решил, что должен забрать души всех, кто виновен в том, что Ханна Фуксова не стала его женой. Он решил, что эти люди — великие преступники, и для них он приготовил зазубренный нож, чтобы они испытали ужасные мучения перед смертью. А кроме того, среди моих медицинских снадобий он нашел едкую щелочь, которую я использовал для очистки аптекарских сосудов. Щелочь эта исполнила роль ядовитой желчи, которую капает в рот умирающим истинный ангел смерти — Малах-а-мовес.
Так мучительной смерти он обрек дядю жениха Авраама Эгера и двоюродного дядю невесты Йосефа Лемелеса, которые устроили сватовство, шадхана Шмиля Кафку, сосватавшего Ханну Фуксову и Иегуду Гуса, и мать Ханны — Ривку Фуксову. Пятым умерщвленным грешником должен был стать сам Иегуда Гус, будущий жених его ненаглядной Ханны.
Гус уцелел чудом — поскольку на несколько месяцев уехал в Моравию по делам. Наш гневный ангел решил, что успеет расправиться с Гусом, когда тот вернется. Пока же настал черед Ханны.
Вы можете спросить: почему? Если жених мертв, все остальные, виновные в обручении, тоже, так зачем ему было убивать девушку? Не логичнее ли, не правильнее было бы, если бы Берл вместо того принес ей свою любовь? Ведь теперь она могла бы и не отвергнуть его.
Логику разума, погрузившегося в сумерки, не всегда возможно понять. Я тоже задавался этим вопросом. И вот какое объяснение я могу дать такому поведению. Думаю, однажды, ощутив себя именно разящим грешников ангелом смерти, несчастный не мог более вернуться к образу прежнего доброго и любящего парня. С того момента, как он облачился в старый мой шулмантл, ставший его черными крыльями, с тех пор, как взял он в руки халеф, обратив его против тех, кто его унизил, Берл мог только убивать. Невеста была обречена так же, как остальные. Но…
Но Ханна, хотя он и чувствовал себя оскорбленным ею, оставалась для него невинной жертвой тех пяти великих грешников. Поэтому он, ангел смерти, не мог обречь ее на те же предсмертные муки, что и остальных. Для нее он приготовил острый нож, чтобы смерть не причинила ей мучений.