— А ты откуда знаешь? — накинулся он на Фрелиха.
— Так брат по химической части. Я же говорил…
— Надеюсь, мои объяснения исчерпывающи? Я могу быть свободен? — спросил, поднимаясь, Венцель.
— Это уж как суд решит, — огорошил его Иван Дмитриевич.
— Какой суд? За что? — Кассир схватился за сердце и опустился обратно на табурет. — Я ничего не сделал.
— Тайное добывание золота, — объяснил Крутилин. — Глава восьмая, статья 629. Каторга или поселение в Сибирь.
— Да вы сперва взгляните на результат этого добывания. — Венцель трясущимися руками достал из шинели сложенный носовой платок и развернул его. На ткани, если сильно присмотреться, можно было заметить несколько крохотных песчинок. — Вот итог моих опытов за целый месяц.
Крутилин почесал затылок. И снова прав кассир. В суде, если дело туда дойдет, только лишь посмеются. Над ним, над Крутилиным.
Венцель тем временем продолжал защищаться:
— Сие не добывание, а научный эксперимент, который в будущем принесет большую выгоду государству. Представьте только, сколько золота можно будет собрать в казну, если каждый кассир в каждом банке станет считать золотые монеты не на столе, а на шерстяной ткани? И почему вы решили, что я действую тайно? Нет! Опыты я произвожу с позволения начальства. Правление банка даже выделило финансирование.
— А казначейство извещено? — строгим голосом спросил Крутилин.
Ну не мог он просто так отпустить Венцеля. Столько времени из-за него потерял. Опять же перед Всенощной не выспался. А кассир еще и уязвить его умудрился. И не раз!
— А я почем знаю? Я кассир, в казначейство не вхож, спросите у начальства.
— Где проживает?
— На Малой Морской. Однако именно сейчас в отъезде-с. И до окончания Святок не вернется.
Иван Дмитриевич призадумался. Ох, как ему хотелось, чтобы Венцель провел ночку-другую в камере для задержанных. Но посадить его туда на десять дней? То явный перебор. Как ни крути, кассир этакого наказания не заслуживает.
— Хорошо, ступайте, — сказал он со вздохом.
Венцель откланялся.
— Завтра навестишь Петра Петровича, все ему растолкуешь, — выдал задание Фрелиху Крутилин.
— Извините, но придется вам самим, Иван Дмитриевич, — возразил ему старший агент. — Помните, отпуск обещали?
— Помню, — буркнул Крутилин.
— Значится, завтра уезжаю. С Рождеством вас.
— И тебя. Но чтоб к Крещению вернулся. Сам знаешь, самая у нас горячая пора — пока честной народ в проруби окунается, карманники чистят шубы от кошельков. Каждый человек на счету.
Фрелих заверил, что вернется непременно, и ушел.
А Иван Дмитриевич заказал себе водки. В голове вертелась песенка, что Никитушка сочинил: