– Брат? – переспросил подмирец и с усилием провернул ключ. – Брат, это хорошо. Братья они полезны. У них ума побольше чем у всяких рыженьких. Но если кто спросит, город называется Айскленд. О Подмире упоминать не стоит.
Лодин пожал плечами.
– Айскленд, так Айскленд. Да хоть Гнилая пасть.
– Вот Гнилой пастью не надо, – предупредил Клаус и толкнул дверь.
Та бесшумно отворилась. Лицо подмирца потемнело, челюсти сжались, будто готовится двинуть кому-то под дых. Он зажал в кулаке ключи, и принял боевую стойку.
Лодин отодвинул меня за спину, а Фил, который все это время молчал и шевелил бровями, как столетний старик, проговорил, заглядывая через плечо Клаусу:
– Кажется, твой охраняемый дом, совсем не охраняемый.
Внутри все оказалось перевернуто, на полу битая посуда, словно кто-то не нашел, что искал и выместил злость на тарелках. Обеденный стол валяется вверх ногами, как упавший на спинку жук, шторы оборваны, а у зеркального шкафа отломана дверца.
Поняв, что в доме пусто, Клаус опустил кулаки и стал бегать от одного разбитого добра к другому. Мне даже жалко его стало, но когда оглянулся, злой взгляд устремился прямо на меня.
– Почему мне кажется, что они искали вас? – процедил он.
Я вскинула брови.
– Не справедливо. Может, они искали Фила. Про нас никому не известно, а твой друг, как понимаю, очень известен среди ваших стражников.
– Полиция, – огрызнулся блондин, поднимая двумя пальцами осколки вазы. – Они называются полиция. И «Инквизито». Черт… Это была династия Мин…
Фил осторожно обошел нас. Стараясь не наступать на осколки, приблизился к Клаусу и повертел головой.
Он предложил, глядя на осколки вазы:
– Может вызвать наряд?
– Спятил? – огрызнулся Клаус. – Давно в участке не был? Тебя первого загребут. И гостей наших.
Я спросила осторожно:
– Тогда что делать?
– Что-что, – произнес блондин сквозь зубы. – Мусор убирать. Для этого же ты сгодишься?
Меня ошпарило гневом. Отправив ему бешеный взгляд, набрала воздуха, чтобы как следует высказать все, что о нем думаю, но на плечо легла ладонь Лодина. Он покачал головой. Пришлось выдуть дым из ноздрей и промолчать.
Чтобы отвлечься от негодования, стала разглядывать обстановку. Если не считать полного разгрома, дом даже по меркам Трехмирья, богатый. На стенах картины, хоть и покосившиеся. На потолке и стенах сияющие диски, которые дают света больше, чем десяток свечей в канделябрах. Справа широкий диван, на против него у стены огромный черный прямоугольник, над ним часы. Слева кухня, посуда вся на полу, ложки и вилки раскиданы, будто их попросту высыпали из коробок. Из вредности. В углу большой серебристый шкаф, издающий тихое гудение, а впереди пара дверей и широкие деревянные ступеньки наверх.