Деметриос удалился, чтобы не мешать последним минутам прощания двух возлюбленных. Он унес с собой керосиновую лампу, оставив их наедине в полной темноте. Фьора положила руку на плечо Лоренцо:
— Есть единственный способ, который может скрасить горечь расставания, — провести эту последнюю ночь вместе.
Она почувствовала, как он весь напрягся. Однако он сдержался и отступил на шаг.
— Я пришел сюда не за подачкой, — Фьора. Ведь ты больше не свободная женщина.
— Да, я знаю…
— Где-то там во Франции живет человек, который любит тебя и ты его тоже любишь.
— Знаю…
— Если ты сейчас отдашься мне, ты будешь повинна в супружеской измене, впрочем, как и я.
— Я и это знаю, — прошептала Фьора. — Но как и в нашу первую ночь, я хочу и буду принадлежать тебе. Может быть, мы больше никогда не увидимся, Лоренцо, и я хочу подарить тебе эту последнюю ночь. Конечно, если ты сам хочешь того же…
— И ты еще спрашиваешь?
Он взял руку Фьоры и, перевернув ее, поцеловал в ладонь.
Затем, держась за руки, они спустились в сад. Стояла лунная ночь. Они шли по аллеям сада, спускались по ступенькам лесенок, соединяющих террасы. Лоренцо вел Фьору к гроту их любви. Они остановились перед самым его входом, над которым свешивались белоснежные ветки душистого жасмина.
— Какое красивое сегодня небо! — прошептал Лоренцо, касаясь губами губ Фьоры. — Пусть этой ночью оно будет нам покрывалом.
Не заходя в грот, они сбросили с себя одежды и обнаженными опустились на траву…
Лоренцо проснулся с первыми лучами солнца. В последний раз он привлек ее к себе с неистовой страстью. Их губы слились в долгом поцелуе.
— Да храни тебя бог, моя прекрасная любовь!
Впервые в жизни он произнес это слово, и Фьора почувствовала себя такой растроганной, что захотела удержать его еще на некоторое время. Но Лоренцо начал одеваться. Сидя в траве, обхватив колени руками, Фьора смотрела вслед уходящему Лоренцо, силуэт которого вскоре поглотил утренний туман. Комок подкатил к ее горлу, и она разрыдалась. Она поняла, что никогда не сможет забыть Лоренцо. А еще у нее появилось страшное предчувствие, что ей не суждено вновь встретить Филиппа.
Сердце сжалось от тоски, Фьора была уверена: даже если Лоренцо Великолепный не пожертвует собой ради спокойствия Флоренции, она его все равно больше не увидит, хотя и считала, что никогда не надо говорить «прощай».
Именно это она хотела объяснить Деметриосу, увидев его возле дома, в нетерпении прохаживающимся по аллее сада.
Когда она подошла к нему, он жестом остановил ее объяснения:
— Тебе ни в чем не надо извиняться, Фьора. Ты ни перед кем не виновата!