Запястья и лодыжки Луэллы стягивали грубые веревки, и хотя она не могла их видеть, но чувствовала, что они растерли ее кожу до крови.
«Подумать только — еще сегодня утром я была так счастлива и верила в то, что Франк Коннолли больше не представляет собой никакой угрозы!»
Тонкая полоска света под дверью начала постепенно перемещаться. Мисс Риджуэй понятия не имела, сколько прошло времени или который наступил час, но уже начала испытывать голод и жажду.
«Ох, Дэвид, спаси меня, помоги мне! Ты мне очень нужен», — вновь и вновь, словно заклинание, повторяла она.
День опять обещал быть жарким, и температура уже начала повышаться.
«Ему это никогда не сойдет с рук, — сказала она себе, чтобы окончательно не пасть духом. — Неужели он действительно полагает, будто может приехать в ту часть страны, с которой совершенно не знаком, и перехитрить людей Дэвида, проживших здесь всю жизнь? Разумеется, им известно это место, и в конце концов они вспомнят о нем…»
Даже заслышав мотор снаружи, Луэлла, вопреки всему, надеялась, что это приехал не Франк Коннолли.
«Он не мог так быстро добраться до Торр-Хаус, убить Дэвида и вернуться», — мучительно размышляла она. И хотя она чувствовала себя ужасно, в душе у нее вспыхнул слабый лучик надежды.
Но тут до слуха девушки донесся громкий треск и сильный удар, а потом и лязгнул открываемый навесной замок.
Дверь распахнулась, и первым, что она увидела, было взбешенное лицо Франка Коннолли.
— У нас поменялись планы, — прорычал он.
Луэлла заметила, что он чем-то сильно обеспокоен. У нее даже сложилось впечатление, будто он не знает, как действовать дальше.
Зайдя ей за спину, он развязал веревки, которыми она была привязана к стулу.
— Вы меня отпускаете? — с надеждой спросила девушка.
— Не будь дурой! — рявкнул он, и его лицо побагровело еще сильнее. — Твой чертов виконт выслал на поиски целый отряд, который сам и возглавил, и я едва не столкнулся с ними нос к носу. Ладно, сейчас мы едем в Ливерпуль, где и сядем на паром.
— В Ливерпуль! Но «даймлер»…
— Замолчи и делай так, как я говорю, иначе изобью тебя или вновь воспользуюсь хлороформом.
В глазах у него плескалась лютая ненависть, а губы кривились в злобной ухмылке, когда он рывком поднял ее на ноги. Но связанная Луэлла не устояла и споткнулась, отчего ярость его лишь усилилась.
— Шевелись! — заорал он.
— Но я не могу идти — у меня связаны ноги.
Грязно ругаясь себе под нос, он вынул из кармана нож и быстро перерезал им ее путы. Боль в лодыжках была такой острой, что Луэлла уже хотела нагнуться и растереть их, но Коннолли, не дав девушке опомниться, поволок ее из хижины к автомобилю.