— Так то ж про наши места написано! — обрадованно воскликнул Петро. — Кто написал?
— Еще, лейтенант, еще об Игоре, — просили лежавшие на лужайке артиллеристы.
— Спой арию Игоря!
Но Инчин, подчеркнув синим карандашом опорные пункты противника на карте, декламировал уже другое:
На завтра бой! Их тысяч пятьдесят,
А нас всего едва ль пятнадцать… сотен…
— И того меньше, — поправляли Инчина артиллеристы, — втрое меньше!
— Пушкиным сказано — пятнадцать сотен, — пояснил он артиллеристам.
— Где? В каком месте сказано, лейтенант?
— В Хинельском лесу!
— Смеешься! Над Пушкиным нельзя смеяться!
— Ну вот еще, смеяться! Так и сказано у него: «В лесу под Севском»; не веришь, — прочти драму о Годунове, там словами ляха и такое говорится: «Когда б ты был при сабле, дерзкий пленник, то я тебя, — Инчин потряс плеткой, — вот этим бы смирил!»
— И вовсе не этим, а саблей угрожал лях русскому, — уточнил Ромашкин.
— Наш брат русак без сабли обойдется: не хочешь ли вот этого? — Инчин поднял над головой кукиш.
Все захохотали.
— Напичкан ты, брат, классиками от макушки до пяток, — серьезно заметил Бродский Инчину. — Филологический окончил, наверное.
— Физико-математический. Готовился быть деканом, а стал, как видишь, партизаном…
От Дорошовки мы двинулись строго на север.
В головном охранении отряда шел со своей ротой Сачко.
Сухая прохладная погода и долгая ночь, ровный песчаный грунт под ногами — все это способствовало выполнению нашей задачи, и тридцатикилометровый марш до станции Победа на этот раз не казался трудным.
Еще затемно, когда нас коснулось влажное дыхание реки и колонна приближалась к станции Победа — единственному месту прохода мимо опорных пунктов противника, — вдруг началась артиллерийская стрельба.
Мы оказались в зоне осадной армии. Стреляли окопавшиеся в селах Красичке и Жихове гарнизоны противника.
В первую минуту мне показалось, что артогнем накрыт наш передовой отряд. Но Сачко ничего тревожного не сообщал, канонада продолжала греметь, гулко раскатываясь по лесу, и казалось, что это стреляют по всему фронту осадной армии.
Я отвел колонну с полотна железной дороги в лес и направился к передовому отряду.
Сачко лежал в голове своей колонны, возле обрушенного в речонку моста.
— Что тут? — спросил я его и вдруг поскользнулся. Кусок разорванной фермы покатился вниз, гремя о камни. Из-за речки, от станции Победа понеслись к нам сверкающие трассы.
— Станкач, — шепнул Сачко и пригнул меня к полотну дороги, — ложитесь!
Пулемет выпустил несколько очередей и, не получив ответа, замолчал.