С тяжелыми думами вел я моих партизан к новому месту расположения, в глубь неуютного теперь Брянского леса, где не уцелел от пожаров ни один населенный пункт.
— Напрасно командование отозвало нас из Хинели! Что мы тут будем делать?! — раздавались возгласы.
Никто, в том числе и я, не понимал, к чему все эти лишения и необходимость «экономить на животе», если в Хинели всего вдоволь, а возвращение туда теперь, когда подорваны силы осадной армии, не такое уж сложное дело.
В самом деле, что тут делать? В Брянском лесу и без нас уже несколько десятков тысяч партизан, а на юге, вплоть до Черного моря, советские люди нуждаются в помощи и готовы принять участие в борьбе с фашистами, ждут слова правды о судьбе Советской Родины, о Красной Армии, о своих сынах. Ждут, как жаждет в знойное лето земля дождевой влаги, а мы, вместо того чтобы пойти туда, уходим на север, в глубину леса, — в зону пустыни, голода.
Но в глубине Брянского леса дела оказалось больше, чем мы предполагали, находясь на переднем крае… Лесные штабы разрабатывали проекты большой государственной важности: они готовились к выходу в далекий рейд на запад, за Днепр, на Украину!
Глубинные аэродромы, находившиеся в ведении Бондаренко, Емлютина и Дуки, принимали каждую ночь десятки транспортных самолетов. Воздушные корабли привозили из Москвы автоматы, противотанковые ружья, боеприпасы, медикаменты, радистов с походными радиостанциями и даже пушки. С вечера и до утра над лесами кружили советские самолеты.
Обменявшись с партизанами сигнальными ракетами, они рассекали густую тьму лучами своих прожекторов и садились на лесные аэродромы возле полыхавших костров. Оставив привезенные грузы, они увозили в Москву раненых и больных партизан, детей, стариков и женщин, а потом снова возвращались, успевая проделать над фронтом по два, по три рейса в ночь!
Вовсю действовал Украинский штаб партизанского движения во главе с генералом Строкачем.
Перед нами открывались новые горизонты, смелая идея народной войны, распространенной на всю Украину, — войны, отлично подготовленной, глубоко продуманной и организованной в Кремле.
«Так вот зачем вызывали партизан в ЦК партии!» — подумал я, когда от Фомича узнал о всех этих волнующих событиях.
— Вы — наш второй фронт, — ответили в ЦК партизанам на их вопрос: «Будет ли когда-нибудь открыт второй фронт англо-американцами?»
— Мы — второй фронт, — повторил Фомич, погруженный в мысли и заботы о рейде. — Понимаете, какая ответственность возлагается на нас, Михаил Иванович! На правый берег Днепра выйдут объединенные силы Ковпака и все остальные отряды сумчан — Эсманский, Ямпольский, Знобь-Новгородский, Середино-Будский. Их возглавит Сабуров. Я иду с ними как комиссар. Все наши силы должны быть направлены к тому, чтобы как можно скорей и лучше выполнить указания ЦК партии.