Там было напечатано:
«…Для перевозки продовольственных запасов из Эсмани в Глухов всем старостам района надлежит обеспечить прибытие на станцию Эсмань к 6-00, 10-го января 1942 г., необходимого транспорта в количестве 2.000 подвод с возчиками. Старосте села…»
Тут было от руки написано название села и проставлена контрольная цифра подвод, которые должен был пригнать в Эсмань фотевижский староста.
Ниже сообщалось, что зерно в эсманских складах к отправке подготовлено, подъезды к пакгаузам расчищены от снега и рабочие на погрузку выделены.
Прошло не больше часа, и распоряжение эсманского коменданта было уже в руках Фомича на Хинельском лесокомбинате.
Еще в первые дни пребывания своего на лесокомбинате Фомич из сообщении верных людей узнал, что в Глухове происходило совещание немцев, в котором принял участие почти весь административный аппарат гебита[2], в том числе сельскохозяйственные коменданты и бургомистры. На совещании присутствовал «сам» — главный комиссар Сумщины генерал-лейтенант Нейман, указавший в своем выступлении на трудности, внезапно возникшие перед немцами на Восточном фронте.
Между прочим, Нейман также сообщил, что железная дорога, связывающая Ворожбу и Хутор Михайловский, восстановлена не будет, и потому станция Эсмань и впредь останется глубинным пунктом. Нейман пояснил при этом, что эсманские продовольственные запасы являются почти единственными, которые Сумская область в состоянии отправить в Германию, и что военная обстановка требует немедленной перевозки этих запасов к действующей магистрали.
Глуховскому гебитскомиссару Линдеру после этого совещания прибавилось и забот, а трудностей.
Наши войска при отступлении начисто разрушили все путевое хозяйство. Там, где еще недавно были рельсы, теперь торчали из-под снега заржавленные куски стали, свернутые в петлю чудовищной силой путеразрушителя. Линдер еще осенью пытался вывезти зерно эсманских складов при помощи автоколонн Тодта, но из этого ничего не вышло. Бездорожье, проливные дожди, вязкий грунт оказались непреодолимыми препятствиями для грузовых машин, а когда ударили морозы, машины понадобились фронту для перевозки обмороженных и раненых солдат. А потом начались снегопады, закрутились лихие метели. Свыше ста тысяч центнеров продовольствия и сырья продолжали лежать в Эсмани.
Распоряжение эсманского коменданта, попавшее в руки Фомича, достаточно ясно говорило о том, каким способом собирались немцы разрешить вопрос о вывозке зерна.
После экстренного заседания подпольного райкома, созванного в тот же день, меня позвали к Фомичу.