На дворе морозно, слышны поскрипывающие шаги часового, мерно постукивает движок нашей радиостанции — она в соседней землянке, гудит пламя в раскаленной докрасна печке. Я один и весь погружен в изучение висящей на стене карты. Она сверху донизу прорезана красной изломанной линией — это предположительный маршрут рейда на юг области. Туда — к Мирополью, к Сумам, в район Ахтырки и Гадяча, на Харьковщину устремлены мои думы. Туда пробираются наши разведчики, инструкторы и связные Фомича. Тернист и опасен их путь в условиях суровой зимы, в открытых степных районах. Экипированные под местных жителей, с гранатой и пистолетом в кармане, они то пешком, то на одинокой подводе пробираются глухими дорогами от одного села к другому, отдыхают и спят под копной сена или где-нибудь в торфяной куче, а то а просто в яру под снегам. Многие пропадают бесследно, другие, как группа Петрикея из Конотопа или Николенко из Глушкова, вернулись обмороженными, полуживыми. Распространение листовок подпольного обкома, центральных газет, сводок Советского Информбюро, поиски связей с местными подпольными центрами — вот их опасная работа.
Туда же, в открытые степи Харьковской области, ушли со своим отрядом Воронцов и Гуторов. Ушли — и словно в пучину канули…
Две недели назад выступил Харьковский отряд из Хинели. Сначала он доносил о себе ежедневно. Но вот уже пятый день его рация молчит, не отвечая на наши позывные. Встревожены и в Москве. Три запроса поступило от Строкача. Но ни Воронцова, ни Гуторова не слышно…
«Что с ними там? Неужели участь всех, направленных в степные районы Украины, одинаково трагична?»
На кухне хлопнула дверь, кто-то вошел, послышался воркующий голос. Узнаю по голосу: это Софья Сергеевна беседует с одной из трех дочерей, — не понять, с кем именно, — то ли с Аней, то ли с одной из Марусь, похожих, как две капли воды, друг на друга.
— Аня, — спросил я однажды, — почему обе сестренки Маруси? Имен что ли, не хватило?
Она многозначительно сжала губы и, чтобы не услышала мать, прошептала:
— Поверила мама бабкам, что из двух схожих останется жить только одна, потому и назвала их одинаково.
Среди конотопцев также имеется несколько семей: семья Охрименко — мать и дочь; семья Дроздовых — отец и две дочери; семья Галушки — сам с женой, две дочери, два сына — эти воевали уже второй год, и многие другие последовали их примеру, после того как радио, а затем и газеты принесли к нам радостные вести. Сначала с берегов Волги, неделей позже — от Великих Лук и Ржева, немного спустя — от Среднего Дона и Северного Кавказа. Эти вести неслись по тылам оккупантов, будто морские волны в дни шторма, распространяясь все дальше на запад, потрясая ненавистный «новый порядок», поднимая на борьбу с фашизмом села и районы, семьи и одиночек.