Змея рождена, чтобы кусать, она чем-то похожа на вампира, только наоборот. Змея отдает, а вампир забирает. Думая о пустом, в данном случае о пробуждении змей, я заглушал свой страх другим страхом, как меня научил один снайпер, прошедший жестокую школу выживания в плену у босняков.
Я хотел было что-то сказать своему безликому конвоиру, попытаться хоть как-то сохранить свою жизнь, но он жестом остановил меня и указал на вход в погреб. Пришлось опускаться по железной лестнице в полную темноту, как в водяной колодец. Лестница была метров шесть-семь, очень большая. Внизу я обнаружил тусклый электрический свет – дом не совсем нежилой. По всей видимости, мы оказались в каком-то бункере. Это прибавило мне надежды – убить меня можно было бы и раньше. Затем мы шли, полусогнувшись, по коридору, на потолке которого висели маленькие лампочки, рождающие этот тусклый свет.
Наконец, мы вошли в большое помещение, уже хорошо освещенное. Здесь стоял большой, с ослепительно-белой поверхностью круглый стол, вокруг него – стулья, в таком же стиле, как будто это был один гарнитур. Стульев было двенадцать. Белую пустую стену украшал портрет-икона святого Милоша Обилича, перед которой висели три золотых возожженных лампады. На столе был изображен большой крест с четырьмя буквами «С»[11] – средневековый герб Сербии. В комнате было ослепительно-чисто, бело и аккуратно, как в современной клинике. За столом сидел человек в черном пиджаке и солнцезащитных очках. Человек казался частью гарнитура, он почти не шевелился и, казалось, сверлил меня взглядом из-под черных очков. Он кивнул удаляющемуся шоферу и жестом пригласил меня сесть за стол:
– Как вы себя чувствуете, товарищ Горич? Или как к вам лучше обращаться – господин?
– Лучше всего называйте меня профессором. – Я устроился на стуле как раз напротив этого странного человека и с облегчением выдохнул воздух. – Вы, кем бы там ни были, заставили меня здорово поволноваться.
– Ничего вас я не заставлял. Если вы испугались за свою жизнь, так это от недостатка веры в Господа, не так ли? Вы ведь верующий человек, профессор?
Меня смутил этот вопрос, его мне задавали не раз в те времена, когда Югославия считалась социалистической. Обычно я отвечал, что верю в высший разум, называемый средневековыми людьми Богом.
– Да, можно сказать и так. – Я покивал головой. – Есть высший разум, который управляет вселенной… как говорил Спиноза, когда видишь прекрасный часовой механизм, невольно думаешь о мастере, который его создал. – Мне стало неловко. – Вы правы, я сдрейфил. – Я опустил глаза и виновато спросил: – А теперь вы можете мне как-нибудь представиться?