– Понятно, сэр, – сказала Уинтер. Это был, конечно, не самый лучший вариант, но и не самый ужасный. С технической точки зрения, сосудистая хирургия была интересным и трудным направлением. Она будет скучать по совместной работе с Пирс, в то же время у нее будет больше ответственности. Все это было частью игры.
– Я решил вытащить доктора Дзуброва из лаборатории, – продолжил завотделением, теперь обращаясь к Пирс, которая с прямой спиной застыла в кресле. – Он станет старшим ординатором в моей смене. Таким образом, ты сможешь поехать в Харрисбург прямо сегодня.
* * *
По пути в женскую раздевалку Уинтер и Пирс не обмолвились ни единым словом. Войдя в раздевалку, Пирс сразу направилась к своему шкафчику. Она достала несколько пар медицинской формы и положила их на скамейку. После этого Пирс собиралась достать из шкафчика свой халат, но вместо этого со всей силы хлопнула дверцей так, что задрожал весь ряд металлических шкафчиков.
– Твою мать! – Пирс прислонилась спиной к своему шкафчику и закрыла глаза.
Уинтер села на скамейку и положила ладонь на стопку медицинской формы, хотя на самом деле ей хотелось дотронуться до Пирс.
– Что происходит?
– Не знаю, ты сама слышала, что он сказал. Он сплавил меня на другую программу, а на мое место поставил Дзуброва.
– Это из-за меня? Потому что я отказалась туда ехать?
Пирс открыла глаза, посмотрела на Уинтер и медленно покачала головой.
– Нет, не думаю. Между прочим, это было смело.
Уинтер поморщилась.
– Ничего подобного. Я ни за что не оставлю свою дочь, вот и все.
– Из-за этого он может вообще избавиться от тебя.
– Может, но это не важно. Я бы все равно не передумала.
– Правда?
– Правда, – тихо подтвердила Уинтер.
До нее стало доходить, что через несколько часов Пирс уедет. На недели, на месяцы и, может быть, навсегда. И жизнь Уинтер вернется в свою колею, какой она была до их бурной ночи. Уинтер стало тоскливо в душе. Она поднялась со скамейки.
– Это же не значит, что ты не будешь главным ординатором в следующем году?
– Может, не значит, а, может, и значит, – вздохнула Пирс. – Он для чего-то готовит Дзуброва.
– Ты можешь поговорить с ним? Сказать ему, что ты не хочешь туда ехать?
Пирс глухо рассмеялась.
– Конечно, могу. В этом случае мне светят самые паршивые должности, и я могу попрощаться с научной карьерой.
Пирс пыталась заставить себя думать, что ей нужно делать для своей карьеры, но ей в голову лезла лишь мысль о том, что она сейчас выйдет из больницы, сядет в машину и уедет. И что она уже не сможет отвести Уинтер на ужин сегодня вечером или на завтрак на следующее утро, или провести ночь в ее постели – возможно, уже никогда. Пирс не могла позволить себе думать об этом сейчас. Такая роскошь, как переживания о своей личной жизни, была ей недоступна.