Пирс и раньше случалось заниматься сексом на дежурстве, и ей обычно нравилось, когда другая женщина добивалась того, чего хотела, потому что сама она поступала именно так. Кроме того, Андреа проделывала это далеко не впервые. Но Пирс отчего-то злилась. Злилась, что Андреа думала, что может прийти без приглашения и застать ее готовой к сексу. Злилась, что не смогла отказать. Злилась, что после оргазма ничего не почувствовала. Нападки Уинтер лишь подчеркнули ее недовольство собой, и после тридцати часов без сна Пирс не могла это вынести.
– А тебе не приходило в голову, что твоя работа состоит в том, чтобы следить за больными, а не высказывать свое мнение, когда тебя не просят?
Уинтер откинулась на стуле, ошарашенная резким тоном Пирс и полыхавшей в ее глазах яростью. Она явно зашла слишком далеко. Мало того что Рифкин была ее старшим ординатором, они были едва знакомы. Да, они вместе поужинали, но это не давало ей права читать Пирс мораль. И все же Уинтер душил гнев, она сама не могла понять почему. Усилием воли она удержалась и не ответила грубостью. Уинтер сделала то, что делала всегда, когда оказывалась припертой к стенке: она взяла свои эмоции под железный контроль.
– Спасибо, я готова позаботиться о своих пациентах, – сказала она лишенным всякого выражения тоном.
Выругавшись про себя, Пирс резко встала и пошла занимать очередь. Когда она вернулась со вторым стаканом кофе, остальные ординаторы уже сидели за столом. Пирс устроилась на своем месте и, избегая встречаться с Уинтер взглядом, отрывисто сказала:
– Давайте с начала списка.
– Палата 1222, Арнольд, четыре дня после… – стала зачитывать Уинтер.
Когда они закончили обсуждать состояние пациентов, Пирс раздала ординаторам инструкции на день.
– Уинтер, ты с завотделением на операцию по удалению селезенки.
– Крутая операция, – с завистью заметил Брюс.
– Когда младшие ординаторы разошлись Уинтер спросила:
– Ты уходишь?
– Ненадолго, – расплывчато ответила Пирс. Официально ее дежурство закончилось, и сейчас она могла спокойно уйти из больницы. Она должна была отправиться домой. Но она редко так делала.
Уинтер оценивающе посмотрела на старшего ординатора, но решила не говорить Пирс, что та выглядит очень усталой. Как только что заметила Пирс, это не ее дело.
– Тогда до завтра.
– Да, до завтра.
Пирс ждала, не намекнет ли Уинтер, что не против компании по пути в операционную. Но ее подопечная ушла, и Пирс оставалось лишь пожать плечами. Глядя девушке вслед, она гадала, как от приятного во всех отношениях ужина, который был у них накануне, они дошли до этого неприятного молчания. Интересно, а как бы Уинтер отреагировала на ту сцену с Андреа, если бы она, Пирс, была парнем? Пирс никогда не переживала насчет своей ориентации, и ей было безразлично, если кого-то это волновало. «Но вдруг Уинтер не все равно, – подумала она и почувствовала горечь. – Проклятье!»