Анна, здравствуй. Ты знаешь, а осень меня ненавидит.
Я запиваю её сладким чаем, но слаще не стало.
Кажется, каждый третий хочет меня обидеть,
И насладиться пьесой, где я умирала.
Я в свои косы тихо закат вплетаю,
Хочется верить, что утром мне будет легче.
Но в своё сердце нож за ножом вонзаю,
Помня его, желая обнять за плечи.
Анна, ты помнишь, я снами своими делилась?
Те, что о счастье, любви и мечтах без разлуки.
Так не бывает на деле, мне только снилось,
Как обнимали меня дорогие руки.
Я прижималась щекою к груди и вдыхала
Запахи тёплого свитера, одеколона.
Мне его, знаешь, всегда было очень мало.
С ним мне казалось, что я у себя дома.
Анна, скажи, почему так всегда бывает,
Тот, кто так дорог и нужен – не рядом с тобою,
Тот, кто важнее всего – тебя в пропасть толкает,
Или в холодную бездну тянет с собою.
Кто-то сказал, что курение убивает,
Я не введусь на эти смешные запреты.
Люди – убийцы. В спину тебе стреляют,
Те, кто тебе взаимностью не ответил.
Я умудряюсь, представь, улыбаться людям,
Хоть на душе моей лёд и больные морозы.
Может когда-то, как в сказке, счастливыми будем,
И перестанем выдавливать из сердца слёзы.
Анна, ты знаешь, я верю твоим словам, честно.
Ты говоришь: «Станет легче!» – мне сразу теплее.
Может без боли жить людям неинтересно,
Или же боли без нас – так будет вернее.
Анна, прощай. Осень всё также меня не любит.
Топит в воспоминаниях, как в океане.
Я запиваю её сладким чаем, но слаще не будет.
Осень никак не залечит больные раны.