— Доброе утро.
Раньше она говорила «здравствуйте», но сегодня не могла уже выговаривать во множественном числе, а сказать «здравствуй» еще не решалась. После этого полдня мы ни о чем не говорили. Оба усиленно работали. Даже слишком усиленно. А потом я сел за машинку, и тут Жанна решилась:
— Давай я тебе попечатаю.
Коля преувеличенно высоко поднял брови.
— Давай, Синекдоха, попечатай, — ответил я как ни в чем не бывало.
Самое трудное всегда — первый раз. Потом пошло легче:
— Тут у тебя неразборчиво… Латынь потом сам впишешь.
Коля едва дождался, когда Жанна зачем-то вышла:
— Что сей сон значит, старик?
— Все нормально. Мы почти ровесники, а я ее зову на «ты». По-барски выходило. Я ей вчера и сказал.
— Насчет ровесников загибаешь. Ты лет на десять старше.
— По привычке себя молодым считаю.
— И как вы оформили соглашение? На брудершафт пили?
— Почему бы нет?
— Конечно, почему бы? В худшем случае с лестницы свалишься. Со стремянки.
Ну не драться же. Я пожал плечами.
А в конце дня случилось событие. Неожиданно вошел Рыконд. С ним обычно свита ходит, а тут один зашел, постоял посреди комнаты, хмыкнул. Все выжидающе молчали.
— Тут у вас лаборантка есть. Жанна Гетманская. Покажите-ка мне ее.
Жанна бестрепетно вышла вперед.
— Ну, я.
Наш и. о., при первых звуках начальственного голоса выбежавший из кабинета, схватился за голову.
— Жанна! Так не говорят с директором! Что за «ну»?!
— Оставьте, Борис Григорьевич, — отмахнулся Рыконд. — Очень мило даже. Чувствуешь пульс времени. Как это вы писали: «К вопросу о компрессионных сапрофитах»?
— Компроморфных секрефитах, — неумолимо поправила Жанна.
— Значит, мне неправильно передали. Ну да у вас еще лучше, осмысленнее.
— Это я писал, а не она. — Не хотелось мне вылезать с таким признанием, ну а что оставалось? Хочется себя человеком чувствовать, а не трусом.
— Да, да, вы писали, она относила. Как у классика: «Отец, слышишь, рубит, а я отвожу». Ишь ты, какой тут у вас мужичок-с-ноготок.
Коля фыркнул.
— Какой есть, — сказала Жанна. — С вами местами не поменяюсь. Хотя, конечно, тоже экономия: костюмы в детском отделе покупать.
Наступило такое молчание, что у меня прямо-таки уши заложило. Сказано было вдвойне точно: мало того, что ростом Рыконд со среднего теперешнего шестиклассника, но еще и курточки он носит совершенно детского покроя.
Рыконд посмотрел так, словно марсианку увидел.
— Ишь ты, весело живете! — с какой-то петушиной интонацией проговорил он, повернулся и вышел.
В последний момент он мне показался похожим на Суворова: такой же маленький, жилистый и вихрастый.