Пино заметил, что несколько пар покинули танцевальный зал и, держась за руки, направились наверх. Он улыбнулся и пошел налить себе вина с водой.
Подошел Карлетто, положил Пино руку на плечо и сказал:
– Спасибо, что оторвал меня от моих будней сегодня.
– А для чего еще существуют друзья?
– Друзья навсегда?
– До последнего.
Первая девушка, которую Пино пригласил на вечеринку, подошла к нему и спросила:
– Ты Пино?
– Верно. А тебя как зовут?
– София.
Пино протянул руку:
– Рад познакомиться, София. Хорошо проводишь время?
– Очень весело, только я не говорю по-английски.
– Некоторые солдаты здесь, как, например, капрал Далойа, говорят по-итальянски. А остальные… Просто танцуй и улыбайся, и пусть твое тело говорит языком любви.
София рассмеялась:
– Послушаешь тебя – все проще простого.
– Я буду приглядывать, – сказал Пино и направился обратно на сцену.
Он выпил еще граппы, и они продолжили: буги-вуги, потом попурри, потом опять буги-вуги, толпа притопывала, танцевала. В полночь он посмотрел в зал и увидел, что София отплясывает с капралом Далойа, рот которого разошелся в улыбке чуть не до ушей.
Все складывалось как нельзя лучше.
Пино выпил еще граппы, потом еще, он играл и играл, чувствовал запах пота танцующих и духи девушек, все это сливалось в терпкий аромат, и он не удержался, выпил еще. Около двух часов ночи все вокруг стало терять четкость, а потом погрузилось в черноту.
3
Шесть часов спустя, в пятницу, 27 апреля 1945 года, Пино проснулся на полу в кухне отеля, голова у него раскалывалась, в животе бурлило. Он прошел в туалет, и его вырвало, после чего желудку стало лучше, а голове хуже.
Пино заглянул в танцевальный зал – повсюду лежали или сидели люди: на стульях, на столах, на полу. Карлетто лежал на спине на сцене за ударником, подложив руку под голову. Майор Кнебель свернулся на кушетке, обнимая Софию, и Пино, глядя на них, улыбнулся, подавляя зевоту.
Он подумал о собственной кровати, о том, как хорошо было бы переспать похмелье дома, а не на жестком полу. Он выпил воды и ушел из отеля, держа общее направление на Порта Венеция[30] и сады. День стоял изумительный, прозрачно-голубой и теплый, как в июне.
Он не отошел и квартала от отеля, как увидел первый труп, лежавший в водостоке лицом вниз с раной в затылке. Еще через квартал он увидел троих убитых. Через восемь кварталов он увидел пять трупов. На двух из них были черные рубашки. Три – в ночной одежде.
Хотя утром Пино видел столько убитых, он знал: за ночь в Милане что-то изменилось, была достигнута и пройдена критическая точка, пока он веселился и спал в отеле, потому что на улицах близ Порта Венеция гулял народ. Играли скрипки. Аккордеоны. Люди танцевали, обнимались, смеялись и плакали. Пино показалось, будто дух вечеринки из отеля «Диана» переместился на улицы, соблазнил всех, радующихся концу долгого и страшного испытания.