В другой раз я бы и не вспомнил об этой досадной встрече, так как вампир был слабым, к тому же дневной и специализировался в основном по детям. Я зарубил его довольно легко, а потом и сжег его останки. Так эти олухи такого наговорили в замке — с их слов я встретился с десятком вампиров, которые скопом напали на меня, когда я им загородил дорогу в замок, и мой меч сверкал как молния, а их ошметки забрызгали всю дорогу. Более того, от моего взгляда их останки сгорели без следа, а я, как ни в чем не бывало, продолжил объезжать владения сэра Георга в поисках другой нечисти. Все мои слова о том, что вампир был слабым и в единственном экземпляре воспринимались как присущая мне скромность и нежелание выпячивать свои подвиги. Я злился, скрежетал зубами, но ничего поделать не мог.
Наконец- то я почувствовал себя полностью готовым к продолжению путешествия, а от Велимора не было ни каких вестей, хотя все назначенные мною сроки уже прошли. Свой выезд я назначил на послезавтра, предупредив об этом гостеприимного хозяина. По случаю моего отъезда сэр Георг устроил пир для обитателей замка и близких друзей. Гостей было немного, человек сорок, не считая тех, кто входил в ближнее окружение лорда и жили в замке. Дождавшись, когда пир покатится по наклонной плоскости и, выслушав многочисленные здравицы и тосты в свой адрес, я решил сбежать, благо сэр Георг разрешил мне подобрать себе новую кольчугу, так сказать про запас. Перед входом в оружейную меня ждал сюрприз в виде леди Милы, которая преградила мне вход, решительно взяла под руку и вывела во двор.
— Я вижу сэр, вы не собираетесь прилагать каких-либо усилий, что бы сблизиться со мной или хоть как то привлечь мое внимание. Я что такая некрасивая, что вы ни разу не взглянули на меня за столько дней вашего пребывания в замке?
— Леди, если б я обращал внимание на всех красавиц, что окружают или окружали меня, мне некогда бы было восстанавливать свои силы, навыки и следить за своей формой. Я давно бы превратился в покойника, если б следовал зову своего сердца и не слушал слова своего разума.
— А что ваше сердце и ваш разум говорят обо мне сэр Эндрю?
— Мое сердце мне говорит, что вы прекрасны леди Мила и что я был бы с вами счастлив провести всю оставшуюся жизнь под одной крышей. Но мой разум мне твердит, — Эндрю, тебя не зря учили и присвоили высокое звание 'вольный охотник', это высокая честь, считаться вторым человеком, — где и после кого, я скромно умолчал, — но эту честь надо не просто заслужить, её надо постоянно подтверждать своими поступками.