Ага, помогло, очнулся. Петр удовлетворенно улыбнулся. Правда, взгляд друга оставался таким же растерянным и чуть ли не жалобным, ну да пес с ним, со взглядом.
– Едем, милый, едем! – поторопил его Сангре.
Он повернул коня, бросил случайный взгляд в сторону темневшего далеко впереди леса и похолодел, разглядев вынырнувших из него несколько десятков всадников.
– Это кто ж такие? – недоуменно протянул он. – Местные Робин Гуды что ли? А к нам чего? Дань за проезд через Шервудский лес? Так у нас перстень Ноттингемского шерифа имеется. Или…
И тут его осенило, что они могут находиться уже в волынских землях, где перстень Гедимина навряд ли имеет силу. А учитывая весьма неприязненные отношения обоих правителей с кунигасом Литвы, вплоть до военного союза с его прямыми врагами, беспристрастного отношения ожидать не следует. Скорее наоборот, особенно с учетом имеющегося покойника и соответствующих показанияй второго монаха. Словом, формальный повод зачислить их в разбойники имеется.
– Уланчик, гадом буду, если это не корешки монахов! – истошно заорал он.
– Кто? – рассеянно переспросил тот.
– Сподвижники, мать их ети! – рявкнул Сангре и, подметив, что они сорвались с места и устремились в их сторону, взмолился: – Уланчик! Ну я тебя как брата просю: хватит ловить гав, бо не время. Лучше посмотри ради интереса вон туда, – и он указал другу, наконец-то соизволившему повернуть голову в его сторону, на скачущих к ним во весь опор всадников.
При виде столь красноречивой угрозы Улан вышел из стопора, и, виновато улыбнувшись недавней пленнице, хриплым от волнения голосом принялся уверять ее, что она попала к друзьям. Отныне ничего страшного с нею не случится, а им самим можно смело доверять, поскольку они готовы для нее и за нее…
– Ну, с этим порядок, – пробормотал Петр и недоуменно уставился на монаха, продолжавшего стоять на месте. – А тебе что, дервиш-разбойник, особое приглашение надо? – возмутился он. – Я кому сказал?! А ну живо на козлы!
Фра Луис выдал несколько фраз.
– Говорит, они все равно нас догонят, – предупредил Улан, наконец-то, хотя и с явной неохотой захлопнувший дверцу возка и усевшийся в седло, – а потому лучше бы тебе отпустить его с миром. Тогда он обещает попросить этих воинов отпустить нас живыми.
– Ересь несёшь, раввин! – упрекнул монаха Петр. – За такое богохульство тебя надо бы вывести за околицу в чисто поле, поставить к стенке и из автомата. А кадилом контрольный по балде, чтоб на всю жизнь запомнил! Кстати, у меня от твоего халифа и грамотка на это разрешающая имеется. Чин чинарем куплена у твоего корефана Сильвестра за десяток гривен, таких же фальшивых, как твоя рожа и вообще вся ваша контора. А в ней так и написано – мол, грохни этого гада, бо за все уплачено и нечего грошам зазря пропадать. А посему выбирай – либо закидываешь свои копыта на облучок, либо ты их через секунду задерешь вверх и больше никогда ими не взбрыкнешь. Жаль выкуп за тебя пропадет, ну да хрен с ними, с флоринами. За такое удовольствие я и сам доплатить могу.