Выдав столь непомерное требование, он пристально уставился на Сангре, ожидая увидеть смятение на его лице, но как ни удивительно, кабальеро радостно улыбался.
– Заметь, не я это сказал, а ты, – торжествующе произнес он.
Внутри у фра Пруденте что-то тревожно ёкнуло, а чуть погодя ему и вовсе поплохело не на шутку. Оказалось, дон Педро подразумевает, что Изабелла со своим слугой – точно такие же пленники. Правда, касаемо погубителя детей инквизитор припозднился, ибо зловредного колдуна в горячности прямо там, в Берестье, запытали до смерти. И Сангре принялся увлеченно рассказывать, как его люди «работали» над ним и когда именно приключилась осечка – в смысле перебор с пытками.
Равнодушно слушая подробности, от которых у простого мирянина, живущего не столь святой жизнью как фра Пруденте, кровь застыла бы в жилах, монах непроизвольно и с некоторым удивлением отметил про себя, что ряд пыток ему вовсе неизвестны. Даже названий таких – Снегурочка Нигерии, Клёвый червяк, Озимый кабан и Печальный домкрат – ему ранее слышать не доводилось. А Сангре продолжал увлеченно живописать, как Чарльз, оказавшийся на удивление хлипким, выдержал лишь Петлю Каа, хотя при этом неприлично громко хрипел, но едва ему влили через воронку три ведра Абсолюта, как он отдал концы…
Закончив рассказ о слуге-колдуне, Петр вновь вернулся к Изабелле. Мол, девица чересчур хрупка, весьма болезненна и вдобавок чрезмерно капризна, а потому ему чертовски не хотелось бы везти ее с собой на Русь. Поначалу-то он хотел поступить с нею точно так же, как и с ее слугой, но призадумался и переиначил – куда выгоднее продать ее святым отцам. Жалко, конечно, выпускать ее живой, но авось ненадолго – те ж ее все равно скоро замучают, а он зато прибарахлится. Короче, нехай фра Пруденте выкладывает сто тысяч флоринов и забирает мерзавку хоть сегодня. В крайнем случае завтра. Словом, поскорее.
– С кого иного за столь злобную и знатную бьёз хексе я содрал бы полтораста тысяч, не меньше, но мы ж с тобой немножечко коллеги, верно? А потому радуйся, отче, ибо я, не торгуясь, соглашаюсь на ту цену, что ты назвал. А лучше, если ты сразу выложишь сто шестьдесят тысяч и заберешь всю троицу. Само собой, вместе с подлинником заемного письма Овадьи. Но чур выкуп за донью, – Сангре строго погрозил пальцем, – в первую очередь, а то у меня от ее бесконечного плача, визга, крика и стонов голова раскалывается.
Инквизитор, тупо уставившись на Петра, пытался вникнуть в сказанное им и никак не мог этого сделать. Наконец он взял себя в руки и попытался поторговаться, но на сей раз у него ничего не получилось – Сангре категорически отказывался уступить хотя бы тысячу. В подтверждение своей непреклонности он даже шарахнул кулаком по столу, тем самым давая сигнал стоящему за дверью Яцко. И тут же толмач затащил в комнату немецкого купца со шкатулкой, наполненной большими кусками необработанного янтаря.