– Не смог отвертеться… – задумчиво повторил княжич. – Мыслишь, кто-то из его холопов…
– И по его прямому наущению. Впрочем, об этом сам убийца скажет, когда мы его уличим и он поймёт, что деваться некуда.
– Одначе ты бы обсказал мне, что мыслишь делать. Мне ж понимать надобно. Да и негоже, – поморщился он, – всякий миг свое ухо близ твоих уст держать.
– И то верно, – охотно согласился Улан. – Значит так. Векша и впрямь здоровенный бугай, а потому убийце пришлось ударить его ножом несколько раз. Когда он нанес первый удар, из Векши пошла кровь, попавшая на рукоять. Ночью подморозило, поэтому кровь почти сразу застыла, успев сохранить отпечатки пальцев преступника.
Дмитрий недоуменно нахмурился. Пришлось Улану вкраце просветить его насчет дактилоскопии, продемонстрировав в качестве наглядного примера капиллярные узоры вначале на своих пальцах, затем на пальцах Петра и самого княжича. Не упустил он случая и польстить юному судье, заметив, что рисунок его отпечатков явно напоминает узор будущей княжеской короны. Закончив с лекцией, Улан продолжил:
– Если ты помнишь, княже, я, когда мы выходили из амбара, споткнувшись, ненадолго задержался подле покойника, – Дмитрий согласно кивнул. – Вот тогда я их и подметил. Потому и упросил тебя выставить у тела охрану, чтоб ножа никто не касался. Сейчас принесут бумагу и мы, вымазав сажей пальцы на руках каждого из холопов Ивана Акинфича, сделаем на каждом листе по оттиску, а затем осторожно извлечем из убитого нож и станем сличать.
– А у своего побратима ты оттиск делать будешь?
– У него в первую очередь, чтоб ты сам убедился: они не совпадают.
– А промашки быть не может? Вдруг эти узоры у двоих, али троих похожими окажутся.
Улан поморщился, досадуя, что плохо объяснил.
– Еще раз говорю, они неповторимы. Хоть всю Тверь обойди, да что там, всю Русь, весь мир, но двух одинаковых не сыщешь.
Незаметно подошедший поближе Петр – интересно же – уловив, о чем идет речь, мгновенно сообразил, как поддержать друга и поучительно заметил:
– Об этом еще в Библии говорится, в книге Иова. Точно, точно, – и он процитировал: – И налагает Господь печать на руку каждого человека, чтобы все люди знали дело его.
Дмитрий крякнул и дальше спорить не стал.
– Ладноть, пущай. Но гляди, Улан, – впервые назвал его по имени княжич, выказывая тем самым уважение. – Коль не управишься до обедни, придется твоего побратима-гусляра, ежели он своего добра лишиться не желает, железом испытывать. Так наша «Правда» велит, – и он подозвал к себе Ивана Акинфича.
Как Улан и просил, княжич не просто добился от боярина утвердительного ответа, но и, отрезая все пути к отступлению, заставил прилюдно поклясться, что ни к Векше, ни к ножу ни он сам, ни его люди не прикасались. Дмитрий и дальше действовал строго согласно указаниям Улана, велев Ивану Акинфичу распорядиться насчет печной сажи, да сыскать стол и чернильницу с перьями, про которые в последний момент вспомнил Улан.