Прошло три года… Теперь он был одет в щегольский камзол, как правило, зеленого цвета, и с гордостью представлялся как непревзойденный крысолов Чарльз де Каули.
И вот как-то раз, когда он находился в Германии, его обманули. Нет, недоплаты случались и раньше – то отдадут обговоренную плату порченными монетами, то исхитрятся обжулить как-то иначе, но столь нахально, как в Гамельне, с ним не поступали ни в одном городе. Магистрат, пользуясь тем, что договоренность была устной, сделал вид, что Чарльз ослышался и речь во время заключения устного договора между ним и магистратом шла не о сотне золотых флоринов, или, как их называли в Германии, гульденов, а о… гротах. Да еще пошутили, что куда лучше иметь тысячу двести лилий, нежели сотню[20]. И тщетно крысолов доказывал, что правда на его стороне, ибо он не мог ошибиться, последний год всегда называя заказчикам одну и ту же цену, причем во флоринах. Жирные надменные бюргеры даже слышать его не пожелали, поставив жесткий ультиматум: либо он забирает гроты, либо пусть катится из города подобру-поздорову.
И тогда жажда проучить бессовестный городской магистрат столь сильно воспылала в его сердце, что Чарльз вспомнил про особую мелодию, которую зарекся играть, не подумав, к чему может привести его затея.
Как водится, на самом интересном месте повествование резко прервалось – Каули захрипел и ухватился за горло, явно задыхаясь от приступа удушья…
Глава 12. Очевидное – невероятное
Друзья как по команде уставились на Изабеллу, прижимающую к сердцу некий зеленоватый флакон и явно пребывающую в растерянности.
– Просит чего-то, – осторожно подсказал ей Улан, тронув ее за локоть.
– И ручонку, судя по всему, тянет к вашей чекушке, – добавил Сангре. – Может, стоит налить стопарик страждущему, а?
– Вы оба ничего не понимаете, – хрипло выдавила Изабелла. – Это такое питье… Я уже давала ему один раз. Вторая доза просто убьет его.
– Сразу?
– Через час, от силы через два он уйдет из жизни.
Петр философски заметил:
– Если он действительно, вольно или невольно, но приложил руку к смерти такого количества детей, то жизнь для него и есть самая сильная кара, так что лучше дать ему возможность договорить и…
Изабелла внимательно посмотрела на него.
– Кабальеро всегда так жесток?
– Не я – жизнь, – хмуро возразил Сангре. – А если рука не поднимается, давайте кто-то из нас его напоит. Нам бы только дозу нужную отмерить.
Изабелла упрямо мотнула головой и… вынула пробку из флакона. Из глаз девушки ручейками текли слезы, но рука с флаконом, поднесенная ко рту умирающего, была на удивление твердой и практически не дрожала.