— Теперь вот хожу по издательствам и с-собираю копейки.
Михалков тяжело вздохнул. Я тоже невольно вздохнул. У одних бриллианты мелкие, у других на бутылку не хватает.
— Ладно, — поднялся, опираясь на палку, классик детской литературы. — Не провожай меня. Я дорогу з-знаю.
Я все-таки провел его до лифта. Заслужить надо, чтобы про тебя сочиняли пародии, пусть и гнусные.
И вот теперь этот самый Юрочка сидел напротив меня за столом и рассказывал о спившемся дворнике Соболева. Похоже, он писал бы романы не только под крылом Михалкова, но и во время потопа, если бы таковой случился.
Однажды меня вызвал к себе Вепсов.
— Нужно съездить с Ювэ в журнал «Молодая гвардия», получить там гонорар и доставить Классика в целости и сохранности домой, — сказал он.
— Алевтина Кузьминична распорядилась? — спросил я.
— Она, — кивнул Вепсов.
Я догадывался, что неприязнь друг к другу у Вепсова и Кузьминичны была равновеликая.
В другой ситуации сопровождать Классика взялся бы сам Вепсов, но сейчас это было исключено. Пару лет назад в «Молодой гвардии» зарубили роман Вепсова «Дусина гарь». Он именно так и назывался: «Дусина гарь». Если бы мне во время работы в журнале попался роман с таким названием, я бы зарубил его за одно название. У нас в Белоруссии гарью назывался самогон. Не исключаю, что в «Молодой гвардии» его завернули по каким-то другим причинам. Сам я в этом журнале никогда не печатался. Мне хватало «Юности», «Дружбы народов» и «Нашего современника». Причем то, что я был автором последнего, вызывало вопросы у многих моих минских друзей.
— В империалисты пошел? — без обиняков спросил меня Алесь Гайворон.
— В патриоты, — поправил я его.
— Это еще хуже, — сказал Алесь. — Патриотом ты предаешь всех борцов за незалежность.
— Мои предки за незалежность не воевали, — возразил я.
— Но они ведь не в Москве сидели и не ели черную икру ложками. Тутэйшие.
— Мой дед в колхоз так и не вступил, — вспомнил я. — Остался единоличником. А умер в оккупации под немцами.
— А ты в москали подался. Натуральный предатель.
— Сам дурак, — предъявил я последний аргумент. — Ксендзы тебя охмурили, ты и рад. Рабская психология.
На том мы и расстались.
И вот теперь мне предстояло заглянуть в логово еще более лютых патриотов, чем в «Нашем современнике».
— С Поповым встречались? — спросил меня Классик в машине.
— Нет, — сказал я.
— «Вечный зов» — хороший роман. Но кличка у него дурацкая. — Классик хмыкнул.
— Какая?
— Стакан Стаканыч.
По-моему, это была хорошая кличка. Русская.
Журнал размещался в издательском комплексе «Молодая гвардия» на Новослободской. В конце восьмидесятых в «Молодой гвардии» у меня вышла книга повестей и рассказов, и мне, конечно, приходилось здесь бывать. Но, повторяю, не в журнале.