– Тридцать семь. Хотя большинство находят меня моложе.
Мартин Бек оторопел.
– Как ты угадала?..
– А что, ведь верно угадала? – перебила она. – Ешь.
Бутерброды были очень вкусные.
– Я вечно голодная, – объяснила Рея. – Ем десять, а то и двенадцать раз в день.
– Обычно у людей, которые едят десять, а то и двенадцать раз в день, возникают проблемы с весом…
– И ни капельки не толстею, – сказала она. – А хоть бы и потолстела. Плюс-минус несколько килограммов ничего не меняют. Во всяком случае, я не меняюсь. Правда, если не поем, огрызаться начинаю.
Она живо управилась с тремя бутербродами. Мартин Бек съел один, подумал и взял второй.
– Похоже, у тебя есть что сказать о Свярде, – сказал он.
– Пожалуй…
Они понимали друг друга с полуслова. И почему-то это их не удивляло.
– У него был какой-нибудь заскок?
– Вот именно, – подтвердила Рея, – с причудами мужчина, большой оригинал. Я никак его не могла раскусить и была только рада, когда он переехал. Что же с ним все-таки приключилось?
– Его нашли в его квартире восемнадцатого июня. Минимум полтора месяца пролежал мертвый, а то и больше. Вероятно, два.
Она поежилась.
– Кошмар. Пожалуйста, не надо подробностей. Я слишком впечатлительна, чтобы всякие ужасы слушать. Потом еще приснится…
Он хотел сказать, что она может быть спокойна на этот счет, но понял, что в этом нет надобности. Тем более, что она уже продолжала:
– Одно могу сказать тебе точно.
– Что именно?
– В моем доме ничего подобного не случилось бы.
– Это почему же?
– Потому что я бы этого не допустила.
Она подперла ладонью подбородок, так что нос оказался между средним и указательным пальцами. У нее был довольно крупный нос, руки крепкие, ногти острижены. Глаза строго смотрели на Мартина Бека.
Вдруг она поднялась и подошла к полке. Покопалась, отыскала спички, сигареты и закурила, глубоко затягиваясь.
Потом потушила сигарету, съела еще один бутерброд и, понурила голову, положив локти на колени. Наконец подняла взгляд на Мартина Бека.
– Может быть, я не упасла бы его от смерти, но, во всяком случае, он не пролежал бы так два месяца. И двух дней не пролежал бы.
«Да уж наверно», – сказал себе Мартин Бек.
– Квартиросдатчики в этой стране, – продолжала Рея, – последняя сволочь. Что поделаешь, строй поощряет эксплуатацию.
Мартин Бек прикусил нижнюю губу. Он ни с кем не делился своими политическими взглядами и вообще избегал разговоров с политической окраской.
– Что, не надо о политике? – спросила она. – Ладно, не будем ее трогать. Но так уж вышло, что я сама оказалась в числе квартиросдатчиков. Чистая случайность – наследство… Кстати, дом совсем неплохой, но, когда я сюда переехала, жуть что было, крысиная нора. Мой дорогой родитель за последние десять лет, наверно, ни одной перегоревшей лампочки не сменил, ни одного стекла не вставил. Сам-то он жил в другом конце города и только об одном заботился: собирать квартирную плату да вышибать жильцов, которые не могли заплатить вовремя. Потом превратил квартиры в общежития для иностранных рабочих и вообще тех, кому некуда деться. И драл с них втридорога, благо у них не было выбора. Таких сквалыг в городе хватает.