— Сейчас не время! — укоризненно произнес Франческо. — Тебе пора спать…
— Ну я прошу тебя, отец, позволь еще немного им полюбоваться! Подумай, ведь я совсем недавно его для себя открыла!
Только ты никогда не говорил мне имени оригинала.
— Я же сказал тебе, что женщину на портрете зовут Мария.
— Стольких женщин зовут Мария! Этого недостаточно.
— Пока тебе придется довольствоваться лишь именем.
Позже я тебе все о ней расскажу…
— Другими словами, когда-нибудь, через много-много лет.
А мне бы очень хотелось знать… Этот иноземец… этот Филипп де Селонже, — добавила она, внезапно покраснев, — мог ли он быть с ней знаком?
— Даже если допустить такую возможность, в то время он был еще ребенком…
— А сходство, о котором он упоминал?
Бельтрами сжал в своих ладонях хрупкие пальчики Фьоры.
— Не упорствуй, дитя мое! Ты не заставишь меня сказать то, о чем я желал бы умолчать. Не утомляй меня! Иди спать!
А вот и донна Леонарда! Она пришла за тобой…
И действительно, послышался легкий стук, дверь отворилась, и на пороге возникла донна Леонарда.
— Я ждала вас только к утру. Что случилось?
— Ничего. Мне просто захотелось вернуться. Было совсем не так весело, как я надеялась, — ответила Фьора.
— Сам монсеньор Лоренцо танцевал с ней, а она еще недовольна!
Но Леонарда ничего не слушала. Она заметила портрет, который Фьора только что переставила, чтоб на него падал свет от камина. Ее округлившиеся глаза с изумлением остановились на Бельтрами.
— Откуда у вас ее портрет? — спросила Леонарда беззвучным голосом.
— Художнику он удался благодаря ее сходству с Фьорой.
Правда, удивительно?
Бельтрами деланно засмеялся, но Леонарда, казалось, не слышала его слов.
— Зачем он вам?
— Просто мне так захотелось. Этой причины недостаточно?
Глубокий вздох, напоминающий шум кузнечных мехов, вырвался из груди Леонарды.
— Вы сами себе судья, мессир Франческо, но, должна заметить, что мне это не нравится… Использовать сходство живого с тем, кого уж больше нет, значит, искушать судьбу… а может быть, и самого дьявола. Если бы ребенок…
— Все это чепуха! Не хватало только внушить подобные мысли Фьоре! Она и так чересчур впечатлительна… и любопытна. Фьора, ты, кажется, жаловалась на усталость? Так иди спать!
Девушка, которая с понятным любопытством слушала этот короткий диалог, подставила лоб для отцовского поцелуя и покорно дала Леонарде себя увести. Но от нее не укрылось замешательство воспитательницы. Поэтому, очутившись в спальне, где полусонная Хатун принялась раздевать ее, чтобы уложить в постель, Фьора неожиданно спросила Леонарду по-французски: