Хатун, которая, заскучав, вертела головой, прошептала на ухо своей хозяйке:
— Прямо за нами стоит красивый сеньор. Госпожа, он не спускает с тебя глаз!
— Я знаю, — еле слышно ответила Фьора. — Он собирается с нами заговорить. Но никому о нем не рассказывай. Ты обещаешь?
Ничуть не смущаясь святостью места, Хатун плюнула на пол и одновременно вытянула вперед руку. Она таким манером давала клятву с тех пор, как подсмотрела этот жест у матросов с Арно. Фьора не смогла сдержать улыбки и в ту же самую минуту услыхала за спиной приглушенный смех.
Служба шла к концу. Молодой дьякон с растрепанными волосами энергично взмахивал кадилом. Сладковатый дымок кольцами поплыл по церкви. Легкий туман заполнил хоры, размывая очертания церковной утвари и обволакивая фигуру священника. Однако, упорно оставаясь на коленях, Фьора пыталась делать вид, что молится. Но тут до нее долетел приглушенный голос:
— Я жду вас у кропильницы…
Она слегка кивнула головой, но не двинулась с места, не в силах отказать себе в свойственном всякой женщине желании заставить мужчину томиться в ожидании.
Тем временем церковь почти совсем опустела. Но лишь когда сторож, вооружившись гасильником на длинной ручке, затушил все свечи в высоких светильниках, Фьора последний раз перекрестилась и встала с колен. Медленными шагами она направилась к дверям, затем вдруг круто повернулась и решительно пошла навстречу тому, кто ждал ее в тени колонны.
Как только Фьора приблизилась, Селонже схватил ее за руку и увлек в ближайший придел, который к тому же оказался самым темным из всех.
— Что, эта девушка всюду следует за вами по пятам? — сухо поинтересовался Селонже.
Возмущенная его тоном, Фьора попыталась высвободить руку:
— Это моя рабыня Хатун. И не надейтесь, что я ее отошлю. Она всегда должна находиться при мне!
— Рабыня? И вы спокойно говорите такое в церкви? Какая же вы после этого христианка?
— Не считаю себя обязанной выслушивать ваши нравоучения по этому поводу. К тому же мы лучше относимся к нашим рабам, чем вы к вашим слугам и крестьянам. Мы ими дорожим, потому что они недешево нам обходятся!
— Вы, флорентийцы, действительно странные люди, и…
— Хватит об этом, мессир! Вы что, заставили меня прийти в церковь, чтобы обсудить наши обычаи и нравы? Я не терплю на этот счет никакой критики.
— Извините меня! Я не думал вас обидеть. Я только хотел, разумеется, с вашего позволения, задать один вопрос.
— Все зависит от того, что это за вопрос, — ответила Фьора настороженно.
Прямая и гордая, она стояла перед своим собеседником, смело глядя ему в глаза. Вдруг Филипп улыбнулся и произнес дрогнувшим голосом: