– Не могла бы ты мне сказать, как фамилия Уллы и где она живет? – спросил он девочку. – Мне пора идти, но, возможно, я еще зайду к тебе. Если ты о чем-нибудь вспомнишь – о том, что случилось или что ты видела еще, скажи маме, и она позвонит мне.
Он повернулся к матери девочки.
– Это может быть какая-нибудь, на первый взгляд, совершенно незначительная подробность, – сказал он. – Но я бы хотел, чтобы вы позвонили мне, если что-нибудь вспомните.
Он дал фру Оскарсон свою визитную карточку и получил листок бумаги с фамилией, адресом и телефоном третьей девочки.
Потом он вернулся в парк Тантолунден.
У специалистов из технического отдела было еще полно работы в ложбинке у летнего театра. Солнце стояло низко и отбрасывало на газон длинные тени. Мартин Бек оставался там до тех пор, пока не увезли мертвое тельце. Потом он вернулся на Кунгсхольмен.
– Трусики он снова унес, – сказал Гюнвальд Ларссон.
– Да, – сказал Мартин Бек. – Белые. Тридцать шестого размера.
– Гнусная свинья, – сказал Гюнвальд Ларссон.
Он ковырялся карандашом в ухе и бормотал:
– А что на это говорят наши четвероногие друзья?
Мартин Бек бросил на него критический взгляд.
– Как поступим с Эриксоном? – спросил Рённ.
– Отпусти его, – сказал Мартин Бек.
Через несколько секунд он добавил:
– Но не спускай с него глаз.
Утреннее совещание во вторник, тринадцатого июня, было коротким и вовсе не многообещающим. То же самое относилось и к заявлению для прессы. Места, где были совершены убийства, полиция разрешила фотографировать с вертолета. Общественность оказала помощь тысячами сообщений, и полиция все эти сообщения честно обработала.
Полиция контролировала всех известных ей эксгибиционистов, эротоманов и других лиц с сексуальными отклонениями. Одного человека задержали и допросили, чтобы выяснить, что он делал в то время, когда произошло первое преступление. Теперь этого человека выпустили.
Все были невыспавшиеся и усталые, даже журналисты и фотографы.
После совещания Колльберг сказал Мартину Беку:
– Есть два свидетеля.
Мартин Бек кивнул. Они пошли к Гюнвальду Ларссону и Меландеру.
– Есть два свидетеля, – сказал Мартин Бек.
Меландер даже не поднял головы от своих бумаг, ни Гюнвальд Ларссон сказал:
– Ну ты даешь. И кто же?
– Во-первых, ребенок в парке Тантолунден.
– Трехлетний малыш.
– Вот именно.
– Девушки из полиции нравов уже пытались с ним поговорить, тебе это известно так же хорошо, как и мне. Он даже еще не умеет как следует разговаривать. Это почти такая же мудрость, как тогда, когда ты советовал мне допросить собаку.
Мартин Бек проигнорировал как это замечание, так и изумленный взгляд, который бросил на него Колльберг.