– Зорина заждалась, – сказал я. – Пора возвращаться.
Грузовик, высвечивая сумрак желтыми фарами, возвышался на краю кладбища. В кабине сгустилась тьма, и Зорину не было видно. Фокин с топором в руке направился к дверце водителя. Я же пошел к пассажирской стороне.
Где-то чавкнуло. Я застыл и прислушался: тихие звуки, похожие на причмокивание, доносились из кузова.
– Света, это ты?
Выставив ружье, я приблизился к заднему борту грузовика. Чавканье прекратилось, и я засомневался: может быть, мне послышалось? Забравшись на подножку, я уцепился за доски и отодвинул стволом тяжелый брезентовый полог.
У края кузова лежала Зорина: я узнал ее по синей куртке и узким джинсам, обтягивающим бедра. Вместо головы по дощатому полу растеклась темная лужа. В нос ударило резким запахом железа. Я вгляделся во мрак: в глубине, сокрытый мраком, сгорбился на корточках хет.
Догадка ударила, как электрический разряд: уезжая в спешке из Нюртея, мы ни разу не остановились, чтобы проверить кузов, и все это время монстр ехал вместе с нами!
Вцепившись когтистыми руками в голову Зориной, хет с причмокиванием высасывал глазное яблоко из орбиты. Заметив меня, мертвец отбросил добычу и вскинулся.
Сверкнуло в глазах, взорвалось в затылке: от удара монстра я упал на землю. Ружье отлетело в сторону.
Хет с рыком вскочил на меня. Одной рукой он впился в шею, а второй, вонзившись когтями за подбородок, тянул вверх голову, пытаясь ее оторвать. От монстра несло гнилью, его длинные волосы щекотали лицо и попадали в глаза. Задыхаясь, я услышал, как захрустели позвонки…
Топор с чваком вонзился в голову хета. Монстр качнулся. Его хватка ослабла, и он повалился на землю. Я жадно вздохнул и отполз подальше, хватаясь за шею: раны жгло болью, кровь струйками стекала на грудь.
Возле повалившегося живого мертвеца возвышался Фокин: перекошенное лицо, вытаращенные глаза, дрожащий подбородок. Он занес топор – и с глухим свистом опустил его на хета. Хрустнуло, и голова монстра отскочила от туловища.
Я выпрямился и подобрал ружье. Держась рукой за шею, чтобы остановить кровотечение, на шатающихся ногах подошел ближе к Фокину и мертвецу. В свете звезд и луны я рассмотрел то, что раньше принимал за шерсть зверя: это была истлевшая малица – национальная одежда из оленьей шкуры.
Отрубленная голова лежала рядом, и длинные седые волосы закрывали лицо. Мне не терпелось узнать главное. Стволом ружья я раздвинул космы.
Лицо старика: ссохшаяся как кора дерева кожа, оскаленный рот и узкие застывшие глаза.
– Это он? – прохрипел я. – Тот шаман?