— Вот. — Она вытащила из-под кровати фанерный чемодан — тот самый, с которым Коля когда-то приехал в Москву. — Но что случилось?
— Я упустил Пантелеева. Они там уверены, что я кругом виноват.
— А на самом деле?
— Не знаю… — Коля замялся. — Раз упустил — значит виноват. Поедем ко мне в Грель, Маша. Корову заведем, кур. Пахать будем. Ты сама говорила, что даже граф Толстой это дело обожал.
— Обожал, — съязвила Маша. — Пахать, мон шер, — это искусство. У тебя не получится.
— Это почему же? — обиженно спросил Коля. — Мы испокон веку — крестьяне.
— Драчуны вы испокон веку, — насмешливо сказала Маша. — Ничему-то вы не хотите научиться до конца. Поверхностные вы какие-то. Прости за банальность, но не ошибается тот, кто ничего не делает.
— Кто это так здорово сказал? — удивился Коля. — Маркс?
Маша добродушно рассмеялась:
— Глупый ты. Большой и глупый Коля. Никуда я с тобой не поеду.
— Уеду один, — упрямо сказал Коля.
— Нет! — она вздохнула. — Ты никуда от меня не уедешь. Ни от меня, ни от своего дела.
В дверь постучали. На пороге появилась Маруська. Обвела взглядом комнату, заметила раскрытый чемодан:
— Как прикажешь понимать?
— Да вот, — Коля смущенно пожал плечами, — думаем…
Маруська в упор посмотрела на него:
— Не стыдно?
— Стыдно, — согласился Коля.
— Внизу машина, поехали, — сказала Маруська. — Обещаю: о том, что видела, — никому ни слова.
— Спасибо, Маруся, — кивнула Маша. — Это минута слабости, прости его.
— Гриша тяжело ранен, — произнесла Маруська ровным, каким-то бесцветным голосом. — Говорят, насмерть он ранен. — Она зарыдала.
В ожидании, пока конвойный приведет Муську, Коля снял трубку и позвонил в Мариинку. Ответила дежурная сестра. Она выслушала Колю и долго молчала.
— Говорите, девушка, — не выдержал Коля. — Ну чего вы, в самом деле, мы ведь не барышни нервные.
— Умер ваш товарищ, — ответила сестра. — Пять минут назад. Проникающее пулевое ранение. Поражен левый желудочек сердца. — Она что-то еще говорила, но Коля уже бросил трубку.
Гибли товарищи. Умирали от бандитских пуль, от ударов ножом из-за угла лучшие друзья, веселые, добрые, всей душой и телом преданные святому делу революции. Гибли один за другим, словно в страшной, безжалостной мясорубке.
Вошел Бушмакин, увидел Колю и молча поправил сползшую с рычагов трубку:
— Пантелеев там засаду оставил. Наглеет с каждым днем, подлец. Гриша первым шел.
— Не надо, батя, — попросил Коля. Он взял себя в руки и добавил: — Сейчас Муську приведут. Надеюсь я на этот разговор, батя. План такой: если Муська нам поверит, если мне удастся настроить ее должным образом, — Раису придется выпустить…