— Ты хоть с бабами дело когда имел?
— Не-е, — Коля покраснел. — Стыдно это…
— Сты-ыдно?! — изумилась она. — Ну и дурак! — Она смотрела на него смеющимися глазами, явно забавляясь его смущением.
Щелкнула входная дверь. Бушмакин крикнул с порога:
— Коля! Ты дома?
— Дома я, дома!! — отчаянно заорал Коля. — Здесь я!
— Так я и знал, — сказал Бушмакин, входя в Маруськину комнату. — Совращаешь, бесстыжая?
— Вас не удалось, а уж этот — мой будет! — нахально сказала Маруська. — Угощайтесь яблочком!
— Благодарствуйте, — Бушмакин взял Колю за руку, спросил у Маруськи: — На завод чего не идешь?
— С завтрашнего, — устало сказала Маруська, развязывая платок. — А моих в деревне никого нет… Маманя, оказывается, полгода назад померла… Мне соседка сказала. А яблоки — из нашего сада. Вы берите всю корзину, я их все равно есть не могу… — Она зарыдала.
Хмурый Бушмакин вывел Колю в коридор:
— Отца ее во время штурма Зимнего убили. Он у нас на заводе работал. Мать с ними не жила, в деревню уехала еще года три назад. А Маруська отцу помогала, незаметно на токаря выучилась… Ты ее не обижай, понял?
— То не думай, то не обижай, — Коля пожал плечами.
— Как тебе объяснить, — задумчиво сказал Бушмакин. — Один от наглости людям морды бьет, другой от беззащитности в бесстыдство ударяется. Вот это у нее и есть. Скромная она в жизни и, как бы это сказать, — ранимая очень, понял?
На следующее утро Коля проснулся затемно. За дверью, в коридоре, орала Маруська:
— Бушмакин, эй, Бушмакин!
— Ну чего тебе, язва? — проснулся Бушмакин. Посмотрел на Колю, развел руками: вот, мол, наказание.
— Я стирать иду! — снова крикнула Маруська. — Давайте белье!
— Да ладно, — лениво сказал Бушмакин. — Мы уж сами. Вот ванную топить будем, тогда и постираем…
— А чем топить-то, дяденька? — насмешливо спросила Маруська. — Не хотите — как хотите, я пошла.
— Погоди… — Бушмакин, заскрипев дверцей платяного шкафа, бросил на пол узел с бельем. — Коля тебе поможет, донесет. — Бушмакин потянулся. — Я пока встану, поесть приготовлю, ладно?
Прачечная помещалась во дворе, в одноэтажном флигеле и когда-то обслуживала проживавших в бело-зеленом доме иностранцев. Теперь женщины со всего квартала ходили в эту прачечную стирать.
По дороге Маруська рассказала Коле, что рядом с нею всегда становится княжна Щербатова, а чуть позади — горничная бывшего председателя совета министров Горемыкина. Щербатова учится стирать — не старый режим, теперь никого не поэксплуатируешь, а горничная — та больше рассказывает истории из жизни высшего общества.
Вошли в прачечную. Она была неожиданно пуста, и Маруська в растерянности остановилась на пороге.