Донья Флор, увидев, как блеснула сталь, с горестным криком метнулась к отцу.
Но один из разбойников остановил ее, а другой толкнул приятеля, занесшего нож.
— Висенте, Висенте, — закричал он, сжав его руку, хотя рисковал сам получить удар ножом, — что ты затеял, черт тебя возьми?
— Я убью этого бесноватого!
— Ошибаешься, ты его не убьешь.
— Как это не убью? Клянусь святым Иаковом, мы еще посмотрим…
— А я тебе говорю, что не убьешь. Ты что же, хочешь продырявить мешок с золотом — ведь из него вывалится весь выкуп! Эх, Висенте, у тебя мерзкий нрав, я не раз тебе это твердил. Дай-ка мне побеседовать с достойным сеньором: увидишь, я его уговорю.
Разбойник, которого сообщники называли Висенте, несомненно, понял, как справедливы эти слова, поскольку, хоть и ворча, он отступил.
Когда мы говорим "отступил", это не значит, что он вышел из комнаты; нет, он сделал два-три шага назад, как раненый ягуар, готовый прыгнуть на добычу.
Грабитель, решивший стать посредником, занял его место и обратился к дону Иньиго с такими словами:
— Сеньор кабальеро, будьте же благоразумны! Вас не привяжут к железному кольцу, а всего лишь поместят в погреб, где хранятся самые тонкие вина. Дверь туда так же крепка, как в темницах Гранады, а около нее поставят стражу.
— Что, негодяй? Вы собираетесь так обойтись с человеком моего звания?!
— Отец, ведь я буду с вами, я не покину вас! — воскликнула донья Флор. — А два-три дня промчатся быстро.
— Ну уж нет, красотка, этого мы вам обещать не можем, — сказал один из разбойников.
— Как не можете мне обещать?..
— Не можем обещать, что вы останетесь со своим отцом.
— Боже мой, что же со мной будет? — вскричала девушка.
— С вами? — повторил посредник. — Мы не такие важные сеньоры, чтобы ответить на этот вопрос. Девица вашего возраста, да еще из благородных, — добыча нашего атамана.
— Боже мой! — в отчаянии прошептала девушка (а ее отец закричал от ярости).
— Да вы не бойтесь, — продолжал, посмеиваясь, разбойник, — атаман у нас молод, атаман у нас красавец и, даже, как говорят, из дворян. Значит, в случае чего утешьтесь, почтеннейший, даже если вы знатны, как сам король: неравный брак ей не грозит.
Только сейчас донья Флор поняла весь ужас своего положения, поняла, что ей уготовано судьбой, и, вскрикнув, с быстротой молнии выхватила из-за подвязки небольшой кинжал, острый как игла; лезвие блеснуло у ее груди.
Разбойники отступили на шаг; она снова осталась одна и стояла у стены со спокойным и решительным видом, подобно статуе, олицетворяющей твердость духа.
— Отец, я сделаю все, что вы прикажете, — обратилась она к дону Иньиго.