Всякий раз, когда дон Руис, заслышав цокот копыт, доносившийся с улицы, поднимал голову, женщины умолкали, прислушивались с бьющимся сердцем, не сводя глаз с дверей, а Беатриса бежала к окну, надеясь быть первой и крикнуть госпоже: "А вот и он!"
Всадник проезжал, звук копыт удалялся. Дон Руис снова и снова шагал по комнате, уронив голову на грудь. Беатриса отступала от балкона, покачивая головой, и весь ее вид говорил: "Нет, это не он", а обе женщины возобновляли свой негромкий разговор.
Мимо проехали пять или шесть всадников; пять или шесть раз раздавался цокот копыт и стихал, отдавшись болью в сердцах тех, кто внимал ему с тщетной надеждой. Но вот снова раздался стук копыт — конь скакал со стороны Сакатина.
Сцена, которая каждый раз возникала при звуке копыт, возобновилась; только на этот раз Беатриса громко закричала от радости, хлопая в ладоши:
— Это он, мой мальчик, я узнаю его!
Мерседес стремительно вскочила, охваченная порывом материнской любви.
Дон Руис посмотрел на нее странным взглядом, и она замерла на месте, не садясь, но и не делая шага вперед.
Донья Флор то краснела, то бледнела — она встала, как и донья Мерседес, но силы ей изменили, и она упала в кресло.
И вот мимо окон проехал всадник — на этот раз звук подков замер возле дома и раздались удары бронзового молотка в дверь.
Однако все, кто ждал с различными чувствами появления того, чья рука только что подняла дверной молоток, так и не тронулись с места, только лица выдавали мысли трех женщин и мужчины, который с испанской чопорностью, соблюдая правила этикета, принятого в шестнадцатом столетии не только при дворе, но и в дворянских семьях, удерживал их взглядом.
Слышно было, как входная дверь открылась, шаги стали приближаться, а затем появился дон Фернандо, но, словно разделяя общее смятение, остановился на пороге.
Он был одет в изысканный дорожный костюм, и вид у него был такой, словно он вернулся из долгого путешествия.
Дон Фернандо бросил беглый взгляд на низкий зал и на всех, кто ждал его: дон Руис был первым, кого он увидел; налево от дона Руиса на переднем плане две женщины — его мать и донья Флор — стояли, поддерживая друг друга, а в глубине, словно застыв после суеты и волнения, пряталась старая Беатриса.
Он быстро все подметил: холодный, чопорный вид дона Руиса, кроткое выражение лица доньи Мерседес, полный воспоминаний нежный взор доньи Флор и преданную улыбку Беатрисы.
Дон Фернандо успел взглянуть на каждого из четверых, хотя это заняло не больше времени, чем проблеск молнии.
И вот, с почтительным изяществом склонившись перед отцом, будто и в самом деле после долгих странствий, дон Фернандо сказал: