— Хорошо, слушайте все, — согласился король.
— Государь, — начал дон Руис, — правда ли, что вы запретили поединки в вашем государстве?
— Правда, и еще сегодня утром я повелел дону Иньиго наказывать дуэлянтов без промедления и жалости.
— Так вот, государь, только что здесь, на площади, под окнами моего дома, вели поединок два молодых человека и их окружали зрители.
— О! А я-то до сих пор думал, — заметил король, — что люди, непослушные королевским эдиктам, ищут какое-нибудь глухое место, надеясь, что уединенность поможет скрыть преступление.
— Так вот, государь, эти молодые люди для сведения счетов выбрали яркий солнечный день и самую оживленную площадь в Гранаде.
— Дон Иньиго, слышите? — сказал король, полуобернувшись.
— Боже мой! Боже мой! — прошептала Мерседес.
— Сеньора, — спросила донья Флор, — неужели он оговорит своего сына?
— Причина их размолвки меня не касается, — продолжал дон Руис, бросив на верховного судью взгляд, словно заверяя его, что во имя чести семьи он сохранит тайну, — я и знать о ней не хочу, известно только одно: перед дверями моего дома два кабальеро ожесточенно дрались на шпагах.
Дон Карлос нахмурился:
— Почему же вы не вышли? Почему не запретили этим молодым сумасбродам скрестить шпаги, ведь ваше имя и возраст должны были повлиять на них? Значит, вы виновны так же, как они, ибо тот, кто помогает дуэли или не противится ей, становится ее соучастником.
— Я вышел, государь, и велел молодым людям вложить шпаги в ножны. Один из них послушался.
— Вот и хорошо, покараем его не так строго. Ну а что же второй?
— Второй отказался мне повиноваться, государь, продолжал подстрекать к дуэли своего противника, оскорбил его, вынудил снова выхватить шпагу из ножен, и поединок возобновился.
— Дон Иньиго, слышите? Невзирая на увещевания, они продолжали драться.
Король обратился к старику.
— Как же вы поступили, дон Руис?
— Государь, сначала я уговаривал, потом стал угрожать, потом поднял палку.
— Ну, а дальше?
— Тот, кто уже раз отказался от дуэли, отказался снова…
— Ну, а другой?
— Другой, государь… другой дал мне пощечину.
— Как, молодой повеса дал пощечину старику, rico hombre дону Руису?
И глаза дона Карлоса вопрошали толпу, словно он выжидал, что кто-нибудь из зрителей изобличит дона Руиса во лжи.
Но все молчали, и в тишине только слышалось, как вздыхает донья Флор и плачет, удерживая рыдания, донья Мерседес.
— Продолжайте! — приказал король дону Руису.
— Государь, какое наказание полагается молодому человеку, давшему пощечину старику?
— Если он простолюдин — наказание кнутом на людной площади и место на королевских галерах в обществе алжирских турок и тунисских мавров; если же он дворянин — пожизненное заключение в тюрьме и публичное лишение всех званий и почестей.